— Приветствую вас, Леди Лайана, — сказало Дерево. — В другой раз я бы поговорил с вами, но сейчас, когда мир людей приближается к своему концу, я вместо вас поговорю с вашим защитником. Кэшел ор-Мэб, встаньте лицом ко мне.
— Да, сэр, — отозвался Кэшел, ступая на гранит. Он держал посох поперек себя на уровне пояса. Это не было угрозой, но показывало, что он не намерен, чтобы им помыкали. Кэшел понял характер Дерева. Он сам имел норов Дерева; и, как он догадался, именно поэтому Дерево позвало его. — Моего отца зовут Кенсет, сэр, — сказал он. — Не Мэб.
Раздался громкий смех Дерева. Вырезанное лицо было красивым, но его линии были такими же твердыми, как дерево, из которого оно было вырезано. — Твой отец был слабаком, — резко сказало Дерево. — Он сделал неправильный выбор и пил, потому что сожалел о нем. Твоя мать Мэб, хотя… да, она не слабая. Как и ее сын. Спроси меня о том, что ты хочешь узнать, Кэшел, сын Мэб.
— Сэр, — обратился Кэшел. Не задумываясь, он развернул посох так, чтобы тот стоял прямо рядом с ним, в правой руке. — Сейчас в мире появился Червь. Как нам его убить, пожалуйста?
— Ни один живущий человек не сможет убить Червя, Кэшел, — ответило Дерево. Его слова грохотали, как отдаленный гром. — Во времена более древние, чем ты можешь себе представить... Глаза переводили взгляд с Кэшела на женщин, точно они были на человеческом лице, а не на деревянном. — В более древние, чем даже Леди Лайана читала в самых старых книгах. В те времена жил герой по имени Горанд. Он был защитником своего народа, как ты — своего, Кэшел. Он победил Червя, когда глупцы впустили его в мир людей.
— Да, сэр, — сказал Кэшел, словно деревянное лицо было другим человеком; но оно говорило как другой человек, и в любом случае это было вежливым поступком. — Вы можете научить меня сделать то, что сделал Горанд? Как победить Червя?
Дерево снова разразилось раскатом смеха. — Нет, Кэшел, я не могу, — ответило оно. — Этому даже ты не сможешь научиться. Ты должен разбудить Горанда и убедить его изгнать Червя для тебя. Чтобы изгнать его ради человечества, как он сделал это раньше.
Кэшел мгновение молчал, убеждаясь, что понял то, что ему только что сказали. Краем глаза он заметил Лайану: ее рот открылся, будто она собиралась что-то сказать, но промолчала. Расиль потянулась и коснулась ее руки. Обе женщины смотрели на него.
— Сэр, — продолжил Кэшел, — как мне найти Горанда и разбудить его? Пожалуйста. Ведь Дерево сказало, что Кэшел не сможет научиться бороться с Червем. Кэшел не был уверен, что это, правда, но это не имело значения, если был другой способ избавиться от существа. Если Дерево сказало разбудить Горанда, это означает, что оно считает, что они могут это сделать. Все, что им теперь нужно, — это узнать, как. Не было смысла говорить, что Горанд давно мертв. Дерево знало это, и сказало им об этом.
— Перед Офисом Священников есть стела, — сообщило Дерево. — На обратной стороне стелы вырезаны указания, как добраться до Горанда. Но я не могу сказать тебе, как убедить Горанда вернуться, чтобы помочь тебе, Кэшел, сын Мэб. Люди этого мира отплатили Горанду злом за его добро, а жители Дариады хуже всех. Горанд был гражданином Дариады, и они плохо с ним обошлись.
— Я сожалею об этом, сэр, — промолвил Кэшел. — Однако такой человек, как, по вашим словам, является Горанд, никому не позволит помешать ему, сделать то, что нужно. Конечно, были люди, которые обманывали и совершали всевозможные низкие поступки по отношению к людям, которые им помогали; это случалось и с Кэшелом, и он видел, как это происходило с другими. Но он не мог обвинять в этом всех подряд.
— Ты так думаешь, Кэшел? — спросило Дерево. Кэшел подумал, что оно снова рассмеется, но вместо этого в тоне было что-то еще, чего он не смог определить. — Тогда тебе предстоит убедить его. Глаза деревянного лица закрылись, рот снова застыл в мрачном молчании. Кэшел сошел с плиты.
На лице Лайаны отразились разочарование и легкий гнев, которые она пыталась скрыть. — На стеле все стерлась! — сказала она. — Вся информация утеряна много веков назад. Возможно… Она перевела взгляд со стручка на Аминея. — … мы можем снова поговорить с оракулом?
— Миледи, — ответил жрец, — вы можете говорить с Деревом столько, сколько пожелаете. Но, как вы видели, Дерево не пожелало вам ответить.
— Все в порядке, Лайана, — успокоил ее Кэшел. Он потянулся с посохом, но не крутанул его, как мог бы сделать в другом месте. Здесь было достаточно места, но делать этого, ну, не стоило. — Оно знало, что делает. Я имею в виду, Дерево знало. Мы пойдем и посмотрим на эту стелу. Вы думаете, он имел в виду плиту здесь, перед дверью?
— Да, конечно, — резко отозвалась Лайана. Это было на нее не похоже, но она не привыкла оставаться в одиночестве в своих действиях. К настоящему времени с ней был Кэшел. — Это стела, настоящая стела. И я смотрела на нее. Изображение на лицевой стороне четкое, но надпись на обратной стороне полностью стерлась.
Священник наблюдал за ними. Он казался еще более обеспокоенным, чем раньше. Он, вероятно, надеялся, что эти трое были кудесниками, которые никогда не сомневаются в том, что делать дальше. Осознание того, что они, в конце концов, были людьми, вернуло его в состояние, в каком он был до их прихода — испуганное и отчаявшееся.
— Воин Кэшел прав, — спокойно сказала Расиль. — Мы должны доверять оракулу. Она склонила голову перед Аминеем. — Спасибо вам, мудрейший, — сказала она. — Мы еще раз осмотрим камень за вашей дверью. Я думаю, мы обнаружим, что камень не так пуст для волшебника, как он показался непрофессионалу… Ее язык высунулся в сторону Лайаны. — ... неважно, насколько мудр этот непрофессионал.
Лицо Лианы на мгновение стало жестким; затем она шагнула вперед с распростертыми руками, умудрившись как бы обнять и Кэшела, и Расиль. — Спасибо Божьей Матери! — сказала она. Кэшел подумал, что они все могли бы с этим согласиться.
***
— Ах, ваше высочество... — сказал Лорд Тадаи, оглядывая комнату, в которую Шарина пригласила его. — Не было бы нам удобнее обсудить эту религиозную проблему, э-э, в другом месте?
— «Нет, я бы не стала», — мрачно подумала Шарина. Они находились в маленькой комнатке рядом со спальней ее апартаментов, предназначенной для горничной или слуги, которые обычно сопровождают аристократов по ночам. Там было место только для небольшой кровати, умывальника с комодом под ним и вешалки с дополнительным бельем для главной спальни. Шарина заменила вешалку стулом, на котором она сейчас сидела; на вешалку был накинут плащ. Она указала Тадаи на край койки и сказала: — Мы здесь ненадолго, милорд. — Здесь будет еще один, а, вот и он. Мастер Дайзарт, закройте дверь, пожалуйста.
Заместитель Лайаны больше походил на кролика, чем на мышь: пухлый, мягкий и робкий. Это было не совсем правдой — ну, он был достаточно пухлым, — но, тем не менее, Шарина чувствовала острую боль из-за отсутствия Лайаны. Несмотря на то, что Дайзарт должен был быть компетентным, чтобы занимать свою должность, ей все равно не хватало присутствия и советов своей подруги.
— Прежде чем мы перейдем к вопросу поклонения Скорпиону... — начала Шарина. Дайзарт все еще стоял, хотя и закрыл дверь. В этой маленькой комнате с тремя людьми и пламенем масляной лампы с двумя фитилями очень быстро становилось тесно. — Пожалуйста, садитесь, Мастер Дайзарт, — резко сказала Шарина, указывая на другой конец кровати. У нее не было права злиться на этого человека за то, что он боялся сделать очевидное без разрешения, но ночное происшествие встревожило ее. Она прочистила горло. — Есть еще один вопрос, который вам, как моим ближайшим советникам, необходимо знать, — сказала она. — Мастер Берн, теперь вы можете выйти. Мастер Берн помог мне...
Крыса выползла из-за складок плаща. Берн поднялся на задние лапы, поклонился и запрыгнул Шарине на колени. У обоих мужчин были отсутствующие выражения лиц, но Лорд Тадаи напрягся, чтобы вскочить, прежде чем спохватился.
— Новый питомец, ваше высочество? — спросил он нейтральным голосом.
— Не совсем, милорд, — ответил Берн. — Хотя, наверное, будет лучше, если большинство людей будут думать, что я такой и есть. Иначе они начнут шептаться, что принцесса сама волшебница, знаете ли, и неизвестно, чем это закончится.