— Чего вы хотите? — повторила Бринчиза тем же спокойным, пустым голосом.
— Освободите Ингенса, — сказала Илна. Теперь, когда у нее появилось свободное время, она сокращала свой узор. — Вы же можете это сделать, не так ли?
— Да, — ответила Бринчиза, взглянув на Усуна. — Но вам придется развязать мне руки. Я не доставлю вам хлопот.
— Нет, — сказала Илна, присаживаясь на корточки позади Бринчизы. Ее пальцы потянулись и обманчиво простым движением, развязали узел, который не смог бы разорвать и сильный мужчина. — Вы, конечно, не навредите нам.
Бринчиза осторожно встала, затем коснулась кончиками пальцев своей головы. Ее волосы были спутаны в крови, которая начала сворачиваться в массу, вероятно, не хуже бинта. Либо волшебница согласилась с пренебрежительным суждением Илны о травме, либо она справедливо предположила, что ее пожелания не имеют значения, потому что она повернулась к Ингенсу, ничего не сказав о своей голове. Она коснулась лба секретаря пальцами, которыми исследовала кожу своей головы, и сказала: — Смауч ароу роу!
— Вау! — воскликнул Ингенс и вскинул руки, чтобы отогнать нечто, существовавшее только в его памяти. Бринчиза скрестила руки на груди и повернулась к Илне.
— С вами все в порядке, Мастер Ингенс? — спросила Илна. Он определенно выглядел хорошо.
Ингенс удивленно похлопал себя по щекам. Прикосновение волшебницы оставило два мазка крови у него на лбу. — Как я сюда вернулся? — спросил он. — Я был... разве мы не были на вершине горы? Или мне это приснилось?
— Госпожа Илна, — спокойно обратилась Бринчиза. — Я же говорила, что отправлю вас и вашего спутника туда… Она с отвращением кивнула в сторону Ингенса. — ... туда, где исчез человек, которого вы ищете. Позвольте мне сделать это сейчас.
— Я не доверяю вам, госпожа, — отозвалась Илна и уставилась на Бринчизу. Губы волшебницы сжались, но она не дрогнула. — Я не доверяла вам даже до того, как вы предали меня.
— Все, чего я хочу сейчас, — сказала Бринчиза, — это отправить вас. Я отправлю вас, куда пожелаете, только бы подальше отсюда. Я сэкономлю вам недели на поиски Мастера Хервира.
— Есть выход, — сказал Усун. Он покрутил прядь тонких волос, которыми шкатулка была прикреплена к туловищу Хаттона. Все посмотрели на него. — Теперь и я был бы не прочь размять ноги, — сказал маленький человечек. — Я провел много времени в этом гробу, очень много времени. Было бы просто прекрасно перерезать горло Бринчизе и отправиться на север, в эту деревню, но... Он поднял моток. Свечи пробуждали не только золото, но и радугу из сердцевины каждой нити. — ... если завязать один конец этой нити вокруг шеи Бринчизы, а другой держать, то можно затащить ее в то место, куда она нас отправляла. И если это плохое место, тем хуже для нее.
Ингенс нахмурился. — Разве она не сможет просто развязать его сама? — спросил он.
Илна бросила на него холодный взгляд. — Нет, — ответила она. — Нет, если я его завяжу.
Бринчиза пожала плечами; ее лицо было неподвижным, как воск. — Я в вашей власти, — сказала она. — Если для того, чтобы освободиться от вас, мне придется носить волосы Всевышней на шее всю оставшуюся жизнь, я это сделаю. Вспышка более сильных эмоций преобразила ее лицо, но только на мгновение. — Я не пытаюсь торговаться, — сказала она. — Я знаю, что мне не с чем торговаться. Я помогу вам любым способом, каким вы пожелаете. Чтобы удержать вас от убийства меня, которое вам ничего не даст.
— Ничего? — сказал Усун. Он приподнял крошечную бровь. — Что ж, было бы приятно убить вас, госпожа.
— Я не испытываю особого удовольствия от убийства, — сказала Илна, принимая решение. — Дай мне нить, Мастер Усун.
Маленький человечек бросил ей моток. — И никакого удовлетворения? — спросил он. — Возможно. Но ты никогда не колебалась, убивая, когда это было необходимо, не так ли?
Бринчиза приподняла подбородок и Илна обвила блестящую нить вокруг ее шеи. Пальцы Илны просто танцевали, создавая узор, который ослеплял ее. — Я никогда не колебалась, делая то, что мне было нужно, — тихо сказала она. — Все, что нужно.
***
Шарина резко села в постели. Она спала без сновидений, как и каждую ночь с тех пор, как Берн приступил к патрулированию, но эти крики… Еще один крик прорезал тишину ночи. Он напомнило ей о том, как в огороде гостиницы прыгнул кролик и насадился на острый кол, но на этот раз крик был гораздо громче. Она вытащила свой нож и направилась к двери, не потрудившись надеть тапочки — в деревушке Барка она ходила босиком каждый год, пока не замерзнет земля. Она была в ночной тунике достаточно скромного покроя, но приличия не имели большого значения, когда поблизости кого-то потрошили.
Диора стояла у двери, держа лампу, которая всю ночь горела в ее спальном алькове. — Госпожа, что это? — спросила она, повысив голос.
— Оставайся здесь, — ответила Шарина, забирая лампу из рук горничной. — Я вернусь.
Берн примостился на незажженном канделябре. Он опустился ей на плечо со словами: — А то какой-нибудь болван затопчет меня, если я буду на полу.
— Пошли, — рявкнула Шарина помощнику капитана, командовавшему охраной в коридоре. — И Берн, пожалуйста, предупреждай, прежде чем броситься на меня, если мы с тобой хотим прожить дольше.
— Ваше высочество? — обратился офицер, когда Шарина побежала по коридору в окружении охранников в черных доспехах. — Вы знаете, что происходит? Ах, просто чтобы мы были готовы, что бы это ни было.
— Я не знаю, — ответила Шарина. — Я думаю, это этажом ниже. Они начали спускаться по западной лестнице. Она была узкой и без украшений, предназначалась для слуг. Кровавые Орлы носили простую обувь, без гвоздей, когда несли службу во дворце, но их ботинки шлепали по деревянным ступеням.
— Камеры находятся в подвалах с этой стороны, — сказал один из солдат. — Те, которыми пользуются люди Леди Лайаны. Держу пари, они увещевают кого-то, кто не хочет говорить.
— Лучше бы этого не было! — отозвалась Шарина. Она не была брезгливой, но отдала приказ передать Платта Теноктрис. Для нее было очевидно — и, как она думала, для Мастера Дайзарта тоже — что священнику больше нечего было ответить на обычные расспросы. Покалечить Платта — или того хуже — до того, как волшебница сможет использовать его в качестве фокуса своего искусства, было бы жестоко и непродуктивно.
Крики прекратились, но взволнованные слуги, стоявшие в коридорах, указали им на подвал. Как и сказал воин, они направились в апартаменты Мастера Дайзарта. Начальник шпионской сети и четверо его агентов добрались до запертой двери в его владениях одновременно с Шариной и ее охранниками.
— С дороги! — рявкнул помощник капитана, но кто-то уже толкал дверь перед Дайзартом. Она открывалась в коридор, поэтому, чтобы открыть дверь, только выломать защелку было недостаточно.
— Я не открывал камеру на случай, если это уловка! — доложил дежурный агент.
— Откройте сейчас же! — приказал Дайзарт. В руках у него было что-то похожее на короткую дубинку из слоновой кости. Звон, когда она коснулась каменного косяка, сказал Шарине, что это окрашенный металл.
Маленькая камера находилась в другом конце от личного кабинета Дайзарта. Двое агентов, прибывших с Дайзартом, встали по обе стороны двери. Каждый держал в одной руке дубинку, а в другой — масляную лампу. Человек, который был на дежурстве, отодвинул тяжелый засов, затем повернул ключ в дополнительном замке и рывком распахнул дверь. Раздался крик солдата.
Внутренности камеры кишели скорпионами: от крошечных — до чудовищ размером с ладонь Шарины. Еще больше тварей заползало внутрь через зарешеченное окно, которое находилось на уровне улицы. Труп Платта виднелся под извивающимся одеялом. Когда дверь распахнулась, хитиновая масса хлынула к ней, как единое целое.
Шарина ударила своей лампой о дверной косяк. Оливковое масло брызнуло, а затем превратилось в бледно-желтое пламя, распространяющееся от фитиля по поверхности. — Сожгите их! — крикнула она. — Скорее, огонь! Один из агентов швырнул лампу в Платта и отскочил в сторону. Другой мужчина навалился всем весом на дверь и захлопнул ее. Свет огня мерцал в тонкой щели по краю двери.