В таких случаях в их деревне хозяйки подносили кастрюлю с вареным зерном к горлу животного, чтобы приготовить пудинг.
Коза дернулась, потом еще раз дернулась и обмякла. Кэшел приподнял ее за задние ноги, чтобы стекли остатки крови, вытер лезвие, затем отбросил обессиленную тушу в сторону. Встав, он огляделся по сторонам впервые с тех пор, как занялся с козой, и едва смог разглядеть деревья.
Густой туман сгустился вокруг него и волшебницы. Он клубился и сгущался в гармонии с песнопением. Расиль издала последний крик и погрузила свой атаме в канаву с кровью. Серость распалась на ужасные фигуры, сплошь состоящие из клыков, цепких когтей и голода. Кэшел схватил посох, который ему пришлось оставить позади себя.
— Давайте выпьем! — закричали фигуры, их объединенные голоса свистели, как ветер в ледяной пещере. — Мы должны выпить! Вы позвали нас, поэтому мы должны выпить!
— Отведите нас к Горанду, и вы сможете выпить, — ответила Расиль таким же холодным голосом, как и эти существа, испытывающие элементарный голод. — До тех пор я запрещаю вам.
— У нас нет власти над Горандом, — вопили голоса. Их формы были дымом и туманом, но когда они корчились, Кэшел уловил в них намек на что-то человеческое или когда-то бывшее человеческим.
— Вы должны дать нам выпить!
— Ведите нас к Горанду, — повторила Расиль. — Пока вы этого не сделаете, для вас не будет ничего, кроме нужды и тоски. Ведите нас!
— Мы не можем говорить-ть-ть, — кричали голоса. — Мы не можем-м-м...
Расиль вонзила свой атаме в глину. Фигуры визжали, кричали, как проклятые души; такими они и были. — Мы не можем-м-м! Фигуры расплывались и сливались с ландшафтом, как песчаные статуи, когда волна омывает берег.
— ... не-т-т... — эхом отозвалось в голове Кэшела, хотя, возможно, это был не звук.
— Ведите нас к Горанду! — настаивала Расиль.
Серые фигуры застыли. — Горанд правит всем! — закричали они. — Мы не можем выступать против Горанда-а-а...
Одна из сандалий Лайаны лежала на траве за пределами жуткого круга. Самой девушки нигде не было видно.
— Лайана! — крикнул Кэшел и бросился сквозь тварей, вращая посохом. Крича от отчаяния и ужаса, они бросились прочь, как пылинки перед быком. — Лайана!
В темноте снова завизжало животное, ближе, чем раньше. В остальном ночь была тихой.
***
Гаррик посмотрел на тропинку и коснулся рукояти своего меча. В лесу доминировали прямоствольные тюльпанные тополя и раскидистые каштаны высотой до ста пятидесяти футов. А церцис и белый кизил, оба в великолепном цвету, образовали подлесок.
— Здесь вам мечь не понадобится, — сказала Теноктрис. — Здесь опасности другого рода.
— Я бы чувствовал себя лучше, держа меч в руке, — пробормотал Карус в голове Гаррика. — Нужен он или нет.
Гаррик ухмыльнулся и опустил правую руку. — «Да, но у тебя нет руки», — подумал он. — Да, мэм, — вслух сказал он. Хотя, будь он один, то вытащил бы клинок. Но он никак не мог оказаться здесь один, конечно, а Теноктрис только что сказала ему, чего она хочет, так ясно, как будто отдала ему прямой приказ. Он оглянулся через плечо.
Лодка, которая привезла их, исчезла, и даже серое море сменилось лесом, похожим на тот, что простирался перед ними. — Что бы вы хотели, чтобы я сделал?
— Мы пойдем по следу, — ответила она, кивая. — Это недалеко.
Тропинка была недостаточно широкой, чтобы они могли идти рядом, поэтому Гаррик, усмехнувшись, зашагал впереди. Не было никаких оснований полагать, что опасность поджидает их в засаде впереди, вместо того чтобы подкрадываться сзади, но, по крайней мере, он мог притвориться, что поступает смело и по-мужски.
Ноги Теноктрис и его собственные шаркали по опавшей листве, но это был единственный звук. В принципе, должно было раздаваться шуршание сухих веток, которые сдвигает белка, или шорох бурого пересмешника, разыскивающего личинок и жуков. Но в этом лесу было тихо, как на картине.
Гаррик добрался до поросшего мхом края озера, настолько плавно закругленного, что он был уверен, что оно имеет каменное ограждение. Но берег был черным суглинком, слегка осыпающимся под своим весом в прозрачную воду. — Нам нужно добраться до острова в центре, — сказала Теноктрис.
Гаррик прикрыл глаза рукой. Хотя солнце было ярким, туман над поверхностью воды скрывал противоположный берег. Он не понял, что смутно видневшийся храм был на острове, а не на другом берегу озера. — Я могу переплыть его, — сказал Гаррик.
Теноктрис стала молодой и активной, когда решила, что ее состарившееся тело не может выполнять обязанности, необходимые для спасения человечества. Но это не обязательно означало, что она умеет плавать.
— Или я мог бы построить нам плот, Теноктрис, — добавил он, поморщившись, что придется рубить деревья своим острым, никогда не затупляющимся мечом, который был лучше, чем любой топор.
— Пока не нужно, — сказала Теноктрис, делая едва заметное движение указательным пальцем. Гаррик проследил взглядом за этим жестом: к ним подплывал прекрасно сложенный юноша с зеленой кожей. По обе стороны от него плыли длинноухие угри с золотыми ошейниками.
Король Карус инстинктивно схватился за рукоять меча. Усилием воли, несмотря на свирепый взгляд своего предка, Гаррик отдернул руку и стоял, засунув большие пальцы за широкий кожаный пояс.
— У нас есть дело во Вратах Слоновой Кости, — сказала Теноктрис холодным голосом. Она достала из сумки атаме, вырезанный из янтаря. Когда свет упал на него под нужным углом, Гаррик увидел, что в лезвии медового цвета застыл не только паук, но и его паутина. — Позвольте нам перейти.
Юноша рассмеялся и перевернулся на спину, подняв голову. Гаррик удивился, как ему удается держаться на плаву; стройное мускулистое тело под его зеленой кожей должно было утонуть, как бронзовая статуя. — Я не мешаю вам, Теноктрис, — отозвался юноша, в его голосе слышались серебристые отблески акцента Орнифала. — Я не думаю, что это зависит от меня — позволять или препятствовать такому великому волшебнику, как вы.
Теноктрис очень аккуратно опустила атаме, подняла его и снова опустила. Янтарное острие не было направлено на юношу, но описало дугу вокруг него. Его руки оказались разведены в стороны, будто прижимались к валуну. Между пальцами виднелась полупрозрачная перепонка. Угри извивались сложными узлами по обе стороны от юноши, как элементы герба. Когда атаме двигался, они устремлялись вниз, как колеблющиеся стрелы. Их загривки мерцали даже после того, как извилистые тела скрылись из виду в прозрачной глубине.
— Покажи мне, — сказала Теноктрис. Она не повышала голоса, но его тембр напоминал крик ястреба. — Я не буду просить тебя снова.
— Вы не имеете права, — пробормотал юноша, но хлопнул в ладоши. Поверхность озера содрогнулась. Оно приобрело желтый оттенок, будто Гаррик рассматривал его сквозь лезвие атаме. У того места, где плавал юноша, от берега оттолкнулся мускулистый мужчина. Он был обнажен, и толкал перед собой платформу из тростника. На ней лежал сверток с его одеждой и снаряжением, включая стрелы и короткий крепкий лук.
— Я бы сделал то же самое, — сказал Карус, его внимание было приковано к изображению через шафрановый фильтр. — Только у меня в зубах был бы кинжал, потому что вода достаточно глубока, и в случае чего, я не хотел бы сражаться голыми руками.
Мужчина плыл сильными, эффективными движениями ног, как лягушка. Он достиг середины канала, когда его ноги сбились с ритма. Какое-то мгновение Гаррик не мог понять, в чем дело.
— Его понтон тонет, — подсказал Карус. — Тростник, должно быть, намок. Он потеряет свое снаряжение.
— «Нет», — подумал Гаррик. — «Все тонет». Сейчас голова человека едва высовывалась из воды, хотя он начал биться, как ящерица в пруду. Понтон и его груз скрылись под поверхностью. Скомканная одежда должна была плавать, по крайней мере, несколько минут, но ее потянуло прямо вниз, вдоль тростника и стрел с бронзовыми наконечниками.