Волшебник — Аллард, если только это не было ругательством на каком-то незнакомом Кэшелу языке; Миледи, конечно, произнесла его как ругательство — отступил на шаг, потом еще на шаг. Он снова начал двигать палочками, но на этот раз по-другому.
Кэшел предположил, что волшебник может отступить на любое расстояние по мосту, хотя, если человек не привык двигаться задним ходом по очень узкой дорожке, пройти по ней будет нелегко. Он снова шагнул вперед, не торопясь, но давая понять, что собирается перейти на другую сторону, если только Аллард не остановит его, что, конечно, было сомнительно.
—Ты обречен, муж мой! — пронзительно закричала Миледи. — Ты думал, что ты такой умный. Но теперь у меня есть ты!
Кэшел нахмурился. Ему не понравилось, что это прозвучало так, будто он может избить кого-то только потому, что так велела Миледи. Конечно, так оно и вышло, но только потому, что Аллард не позволил ему забрать кусок монеты без боя. Вместо того, чтобы направить толстый плетеный завиток прямо на Кэшела, волшебник свил своими палочками пару нитей, похожих на кронциркуль. Они образовали круг, который был шире, чем Кэшел мог бы коснуться кончиком своего посоха. Он нахмурился, медленно вращая посохом, изображая восьмерку, чтобы расслабить мышцы. Со стороны Алларда это выглядело безумием, так что, скорее всего, это была ловушка. Вот только теперь стало совершенно ясно, что волшебник не привык к людям, которые дают сдачи и которые знают, как бороться.
Ни один мальчик в округе не мог вырасти, не зная этого, и бедный сирота, который еще не достиг своего совершеннолетия, должен был научиться этому быстрее, чем большинство других. Должно быть, с волшебниками все по-другому.
— Нума квадич руа! — крикнул Аллард. Алые кудряшки начали заворачиваться назад. Кэшел шагнул вперед, затем сделал выпад, выставив посох, как копье. Аллард скрестил палочки перед грудью, блокируя удар, но наконечник пронзил их синей вспышкой.
Во все стороны разлетелись осколки хрусталя, сверкая при падении, как сапфиры в солнечном свете. Посох ударил волшебника в грудину, отбросив его назад на два шага. Он запрыгал по мосту, затем соскользнул и полетел в пропасть, крича все время, пока летел вниз.
Кэшел подобрал свой посох. Он чувствовал себя так, словно упал с высокой скалы в море, потрясенный и ошеломленный. Однако он все еще мог постоять за себя, если бы дело дошло до драки. Он не планировал свои действия, просто делал то, что казалось правильным в тот момент, и это стоило того. Что ж, это был не первый случай, когда он получал синяки и боли в драке.
— Соедини половинки монеты, герой, — подала голос Миледи, обнимая Алларда. Голубое пламя продолжало вырываться из ее рта, пока она говорила, и изо рта волшебника, когда он без конца кричал. — В задней части комнаты, в которой ты находишься, есть дверной проем. Отдай монету человеку в хижине за замком. Он проводит тебя к Горанду.
Кэшел крутанул посохом в разные стороны, восстанавливая равновесие и разминая мышцы, которые, казалось, были заморожены, когда палочки Алларда разлетелись вдребезги. Теперь с ним все было в порядке, или близко к нему. — Спасибо, мэм, — крикнул он крошечной фигурке, смеющейся в адском пламени, и направился к мосту, видневшемуся вдалеке, гадая, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться туда.
Его нога ступила на отполированный камень, черные и белые квадратики которого были выложены в виде завитков, что соответствовало полу прихожей, где стояли бюсты. Мост и пропасть исчезли, а на маленьком столике у дальней стены поблескивала половинка серебряной монеты. Это была та самая комната, которую он видел через дверной проем перед тем, как войти. Кэшел оглянулся через плечо. К нему направлялись Лайана и Расиль. Голова, огненная голова Миледи, исчезла. Он поджал губы. — Кэшел, ты спас меня, — сказала Лайана. — Ты и Расиль. Хотя выражение твоего лица… что-то не так?
Кэшел улыбнулся. Однако она ждала ответа, поэтому он сказал: — Думаю, Аллард не стал бы моим другом, что бы там ни происходило. Но быть привязанным к Миледи, навсегда... кажется, это довольно тяжело.
— Он, наверное, жалеет, что не подумал об этом раньше, — сказала Расиль, усмехаясь. — То есть до того, как он связался с ней, а затем предал ее. Но у нас есть работа, мои товарищи. Она пересекла комнату и подождала у стола, пока Кэшел и Лайана не подойдут к ней. Указав на кусочек серебра, она сказала: — Это твоя задача, воин.
Кэшел выудил из-за пояса половинку монеты, которую дала ему Миледи, положил посох на сгиб руки и взял другую часть. Края монеты покрылись голубым магическим светом, и монета снова стала целой.
— Я думаю, сюда, — сказал Расиль, направляясь к двери в стене слева. Дверь была тяжелой и с поперечинами, но засов был вынут из скоб.
— Минутку, — сказал Кэшел, пряча монету обратно за пояс. Он поднял свой посох, встал перед женщинами, распахнул дверь и вышел в залитый солнцем лес.
***
Шарина отступила на шаг, но на что-то наткнулась и высоко подпрыгнула, подобрав под себя ноги, чтобы не упасть назад, когда скорпион двинулся на нее.
— По команде! — крикнул Престер. В нефе храма была отличная акустика. — Целься в глаза!
Шарина приземлилась на извивающееся тело священника, которому Берн подрезал сухожилия. Он пронзительно взвизгнул, а она отскочила в сторону, когда выпрямилась.
— Стреляй! Шесть дротиков вонзились в головную пластину монстра. Два дротика со звоном ударились друг о друга в воздухе, но все равно воткнулись. По черному хитину бледной паутинкой расползлись трещины. Тонкие стальные наконечники попали в два больших глаза, расположенные близко друг к другу в центре пластины, хотя, когда скорпион встряхнулся, Шарина увидела, что по бокам головы было еще по три глаза. Деревянные древки с грохотом ударились друг о друга.
— Будьте начеку, ребята! — крикнул Понт, бросаясь внутрь. Каждая клешня скорпиона была длиной с вытянутую руку Шарины. Одна из них протянулась и сомкнулась на верхней части щита ветерана, с хрустом отломив ее. Понт нанес удар вверх, в сустав. Другая клешня потянулась к его голове, но солдат заблокировал ее своим щитом, и меч Престера перерубил и этот сустав. Хвост скорпиона изогнулся, разорвав верхнюю часть ширмы, закрывавшей святилище. Существо мотало хвостом, пытаясь стряхнуть бронзовую пластину, которая прогибалась и гремела, словно раскаты грома в сводчатом храме.
Шарина замерла. Аскор предупреждающе рявкнул, но она уже нырнула между первыми двумя из четырех ног существа с правой стороны, нанося удары направо и налево. Ее нож из Пьюла рассек оба сустава изнутри, и из ран хлынула желтая сукровица, пахнущая уксусом.
Массивное тело скорпиона обмякло, придавив Шарину к каменному полу. Аскор и Престер схватили ее за лодыжки и вытащили, скользя животом по полу. Хвост метнулся вниз, освободившись от ширмы, и вонзил шестидюймовое загнутое жало в щит, которым прикрывался Понт. Он высвободил руки из ремней и отступил, подняв меч для защиты, а левой рукой вытащил кинжал.
Скорпион неуклюже двинулся вперед. Солдаты надрубили ему ноги с левой стороны, но наружные суставы были защищены жесткими волосами и пластинами, выступающими над и под гибкой частью корпуса. Шарина откатилась в сторону и с трудом поднялась на ноги. Седовласый священник тоже пытался встать, но каждый раз его нога прогибалась, и он снова падал. Скорпион наступил ему на туловище и прижал его, кричащего, а затем наступил снова. Изо рта священника брызнула кровь, и он, наконец, умолк.
Понт и Престер бросились вперед одновременно. Скорпион ударил их правой клешней, хотя нижнее лезвие больше не смыкалось. Понт попытался ударить острием меча, но удар сбил его с ног, зато он дал своему товарищу достаточно времени, чтобы нанести два удара. У Престера не было преимущества атаковать снизу, но рука у него была сильная, а меч намного тяжелее ножа из Пьюла.