— Поедем, солнышко… — Астори выдохнула. Дело шло на лад. — Я только… словом, мы… мы с дядей Тадеушем решили пожениться.
Она выдержала паузу. Ничего. Луана и Джоэль недоумённо и синхронно моргнули.
— Как Дижи и Тодди в «Белых овчарках»? — разочарованно протянул Джоэль. — Но это же скучно.
— А по-моему, ничего так, — возразила Луана. — Мам, мам, ты же возьмёшь нас на свадьбу? Я хочу красивое платье, как у тебя.
Астори чмокнула её в нос.
— Разумеется, золотце! У тебя будет самое чудесное платье… я обещаю.
Джоэль вздохнул.
— Всё это девчоночья мура, — убеждённо заключил он. — А с дядей Тедом мы всё-таки поедем в горы.
***
— Что ты там бормочешь? — спрашивает Астори, откладывая журнал. Она так и не вылезла из постели — зачем, если ей и так хорошо? Часа через два уже можно будет ложиться спать… и если можно чего-то не делать, Астори не делает. Это её новое правило, и пока оно работает замечательно. А Тадеуш всё ещё сидит в кресле и читает газету, и Астори начинает ревновать его к «Глашатаю». В самом деле, что он такого интересного там нашёл?
Тадеуш, не отвлекаясь от чтения, приподнимает руку в знак того, что слышит Астори, знает, чего она хочет, всё ещё любит её, но сейчас подойти не может.
— Я просматриваю колонку… и думаю.
— О чём?
Он неторопливо встаёт, снимает очки, отбрасывает их вместе с газетой в кресло и приближается к Астори. Гладит её по голове. Зелёные глаза задумчиво смеются.
— Госпожа Бартон… — говорит он, смакуя каждое слово. Лукаво прищуривается. — Госпожа Астори Бартон… неплохо звучит, согласись?
— Звучит отлично, — кивает Астори и целует его в ладонь.
***
Венчаются они в скромной неприметной намине где-то в закоулках Старого Города, недалеко от Серебряного дворца. Они вместе выбирали это место. Тихо, спокойно, немноголюдно; цветут астры в парке на другой стороне улицы, полощет первые золотисто-красные листья сентябрь, и звенящий осенний полдень купается в слюдяных лучах неяркого тёплого солнца. За углом фырчат машины. Астори ждёт Тадеуша внутри, в подсобном помещении: она приехала раньше на полчаса и теперь вертится у зеркала, поправляя узкое прямое платье до колен, кипенно-белое, с круглым неглубоким вырезом и рукавами три четверти, и теребит короткую фату. Позванивают серёжки — мамины; отец и дядя привезли их из Эльдевейса неделю назад.
— Солнышко, ты как?
Заглядывает Гермион, во фраке и при галстуке. Астори улыбается. Рассеянные солнечные лучи скользят по её густым тёмно-каштановым волосам с редкой проседью.
— Отлично, пап. Где дядя?
— Вэй разговорился с Беном… этим… мужем сестры твоего жениха… — отвечает Гермион, со вздохом усаживаясь на табуретку. — Ты восхитительна, милая… как твоя мама в день нашей свадьбы. Как жаль, что Эсси не видит тебя… она бы так тобой гордилась.
Астори гладит отца по плечу.
— Спасибо, пап. Иарам здесь? А Тадеуш?
— Священница приехала, твой жених — пока нет. Если он не подоспеет в ближайшие полчаса, то пропустит собственную свадьбу.
— Не пропустит, — уверенно произносит Астори, поворачиваясь к зеркалу. Сердце неприятно ёкает. — Тед очень пунктуален. Он… он даже ещё не задерживается. Всё будет хорошо.
— Надеюсь, — вздыхает Гермион и поднимается. — Ладно, дорогая… там в саду твои подруги разносят блюда, я помогу им…
Дверь закрывается. Астори остаётся одна.
***
— Быстрее, Тед, — нервничает Эйсли: она притопывает ногой, поджимая губы, и зелёные глаза мечут молнии. Эйсли злится, словно чайник вскипает: оглушительно и остро. Тадеуш помнит это. Он мечется по комнате, разрывая шкафы, вытаскивая полки, и внутри расползается липкая паника: где, где, где? Он не может найти.
Немыслимо.
Он въехал в квартиру Эйсли пару месяцев назад… когда оно успело потеряться?
— И здесь нет… — стонет он. — Проклятье! Ты точно не сдала его в прачечную?
— Точно! — огрызается Эйсли. — Не трогала я твой разнесчастный галстук, сам его засунул небось куда-нибудь, а на меня сваливает!
Тадеуш в отчаянии хлопает дверцей тумбочки.
— Да не сваливаю я! Просто… как я поеду без галстука?
— Поедешь как миленький, если мы не найдём его за пять минут. — Эйсли глядит на часы, раздражённо фыркает и отталкивает Тадеуша. — Дай-ка я посмотрю… ну-ка…
Она роется в диванных подушках и спустя несколько секунд с победным возгласом выуживает оттуда чёрную змею галстука.
— Нашла! Голова ты садовая, иди надевай его скорее!
Тадеуш с облегчённым вздохом выдёргивает галстук из рук сестры и метается к зеркалу, споткнувшись о ковёр.
— Скорее, — прикрикивает Эйсли ему вдогонку, — Бен уже там, и Фауш наверняка тоже!
***
Свадьба не срывается чудом: Эйсли и Тадеуш успевают в последний момент, и жених, взмыленный, в помятом галстуке, дышащий с трудом, но безмерно счастливый, вместе с Фаушем готовится к выходу. Венчание проходит в небольшом помещении: перед двумя — для стороны жениха и стороны невесты — рядами сидений, разделённых красной дорожкой, на возвышении находится стойка для священника, к которой ведут две такие же дорожки от двух дверей в разных концах зала и от которой отходит одна, та самая, первая, ведущая к выходу на улицу. Это символично: к порогу, за которым начинается брак, подходят двое людей, но дальше они шагают по жизни совместно.
С той стороны зала Астори качает головой, и Тадеуш неловко жестикулирует, пытаясь извиниться. Фауш успокаивающе похлопывает его по руке:
— Всё в порядке, мой мальчик.
К стойке жениха и невесту подводят провожатые, а затем по двое свидетелей с каждой стороны заверяют таинство брака. В качестве провожатых обычно выступают отцы; Астори выбрала Гермиона, а Тадеуш — Фауша. Экс-премьер ему всё равно что отец. В свидетели они пригласили Бена и Эйсли и двух подруг Астори из Эльдевейса — Мелли и Энки, которые на позапрошлой неделе прибыли в Эглерт с семьями.
Свидетели всё ещё сидят на своих местах, приглашённые затихли: кто-то сдерживает слёзы, кто-то уже откровенно сморкается. Тадеушу кажется, что это Эйсли.
Иарам, священница с Севера, занимает своё место у стойки и мягко улыбается. Из витражного круглого окна у потолка льётся дневной водянистый свет, в котором витают хрупкие пылинки. Прохладно и чисто: шума улицы почти не слышно за запертыми дверьми. Хрустят страницы Эноскадэ.
— Возлюбленные мои, — ласково начинает Иарам, и её голос тонет в пустоте и всхлипываниях. — Подойдите ко мне.
Астори с Гермионом и Тадеуш с Фаушем начинают двигаться почти одновременно, пытаясь подстраиваться под шаг друг друга. Тадеуш думает, какая Астори изумительная и как ей идёт белый цвет. Он редко видел её в белом. Галстук щекочет влажную от пота шею, но поправить его нельзя — не тот момент, неподходящий. Астори улыбается, встряхивает кудрявыми волосами и фатой. Свет крадётся по её смуглому лицу.
Провожатые доводят их до стойки и возвращаются на свои места. В зале, заполненном людьми лишь на треть — свадьбу единогласно решено было устроить скромной — воцаряется трепетная тишина. Иарам откашливается. Астори и Тадеуш смотрят друг на друга.
— Во имя Единого Мастера и Семи Духов, — неспешно произносит Иарам, — во имя Вдохновения, Щедрости, Удачи, Веселья, Разума, Доброты и Любви, составляющей суть всего земного и небесного, я обручаю тех двоих, кого судьба привела сюда и кто пожелал скрепить свои чувства узами брака. Перед землёй и небесами, перед ликом всех присутствующих и перед вами самими я благословляю ваш союз. Соедините ваши руки.
Тадеуш берёт Астори за ладонь и чуть-чуть притягивает к себе. Где-то в зале вздыхает Гермион, и Вэй сжимает ему локоть.
— Астори Гермион Лун и Тадеуш Дуэрте Бартон, согласны ли вы чтить, оберегать, любить и поддерживать друг друга от настоящего момента и вовеки?
— Согласны, — выдыхают они одновременно. Улыбаются робко и нервно. Иарам ободряюще кивает:
— Поднесите кольца.
Тихо шуршат туфельки и ботинки, и из полумрака выныривают нарядные Луана и Джоэль с красными подушечками. Тадеуш берёт кольцо и вдруг опускается перед Астори на одно колено, словно на аудиенции: он надевает гладкое золотое кольцо на безымянный палец её правой руки, целует ей ладонь, опять улыбается.