— В следующем году надо посетить Райвенлок… встреча двух монархов… это важно. Король официально признал вас, но это прозвучало холодно. Неплохо было бы наладить дружбу и возобновить старые связи… обезопасить себя на случай, если волнения усилятся.
Астори облизывает губы.
— Да. Хорошо. Значит, мне обязательно нужно будет поехать?
Тадеуш забегает вперёд, поворачивается к Астори лицом и бойко пятится, лучисто улыбаясь, так что тянет невольно улыбнуться в ответ.
— Разумеется. Представьте, как будет изумлён райвенлокский двор… они не присылали официального приглашения… никак не ждут, что вы отважитесь на встречу.
Астори проглатывает смешок.
— По-вашему, я должна их поразить своей храбростью?
Ей снова кажется, что Тадеуш подмигивает.
— Преданность и мужество — ключи от величия.
Да. Он прав. Королевский девиз…
Тадеуш предан ей, Астори знает, чувствует. А ей… ей остаётся только собрать всё своё мужество в кулак и опять показать им, кто здесь королева.
Вдруг что-то становится не так: Тадеуш путается в ногах, нелепо взмахивает руками, роняя папку, и поскальзывается. Падает на спину. Астори торопливо бросается вперёд и хватает его за запястье. Тянет. Помогает обрести равновесие.
— Ох… — Тадеуш приподнимает брови, смущённо извиняясь. — Простите… я иногда такой… такой… неуклюжий…
— Я тоже… со всеми бывает, ничего…
Тадеуш уже твёрдо стоит на ногах, но Астори его почему-то не отпускает. Даже не думает об этом. Мало того: руки Тадеуша плавно поворачиваются в её руках, и его пальцы ласково сжимают ей запястья. Тепло. Чутко. Астори изо всех сил старается не смотреть ему в глаза, смотрит на нос: слегка вздёрнутый, с редкими веснушками. Молчит.
В кустах шныряет рыжий длинный хвост.
Зима.
========== 3.2 ==========
Конец второго тура дебатов. Советники поднимаются, начинают расходиться: шаркают подошвы ботинок, слышится чихание и перешёптывание. Астори благодарит пожилого политика, придержавшего перед ней дверь, и вступает в прохладно-деревянное пространство коридора. Руки в перчатках уютно прижимают папку к груди. Дышится легко и весело.
Сознание победы заглушает голод и притупляет усталость.
Астори знает, что превосходно выступила сегодня, и совершенно уверена: этот старый змей Уолриш нос себе готов откусить от злости. Она довольно улыбается и расправляет плечи, откидывая голову назад. Так ему и надо. Мерзавец.
Она опротестовала законопроект, позволяющий губернатору вводить чрезвычайное положение на Севере без согласия Совета, только чтобы побесить Уолриша.
Он слишком много о себе возомнил в последнее время.
Астори видит Тадеуша — беседует с каким-то малознакомым политиком, энергично размахивая руками. Спорит. Переубеждает. Астори останавливается, отводя за уши тёмно-каштановые пряди, и смотрит на него. Он был изумительно хорош сегодня на прениях… как политик, разумеется. Говорил ясно и чётко, блестяще парировал каверзные вопросы «жёлтых», отвечал со здоровой умной злостью, от которой у Астори захватывало дух. Она бы тоже так хотела.
Тадеуш замечает её. Прощается с политиком, дружески хлопает его по плечу и, зажав папку под мышкой, направляется к Астори. Улыбается — уши слегка двигаются, расползается паутинка морщинок, зрачки теплятся лаской. Астори улыбается в ответ, протягивает ему руку. Пусть они виделись не больше пяти минут назад, но она не может отказать себе в удовольствии снова ощутить свою ладонь в его мягкой ладони.
— Ваше Величество… выступили отменно. Я впечатлён. И все наши… тоже.
— О, вы мне льстите. — Астори качает головой, смущённо вспыхивая. — Ваша речь была в разы лучше. И все это знают.
Тадеуш неопределённо поводит плечами. Ему явно неловко от похвалы.
— Не стоит, Ваше Величество… это моя работа. Вы уже собираетесь домой?
— Да… думала. Дебаты окончены.
Он прикусывает губу, и Астори, склонив голову набок, недоумённо смотрит на него. К чему он ведёт? Зачем спрашивает очевидное? Внезапно он решается: лицо светлеет, брови приподнимаются, уголки рта ползут вверх.
— А хотите… пообедаем внизу? Здесь, в баре… просто… вы ни разу не обедали во Дворце Советов, а тут хорошо готовят… может, оцените? Если у вас нет… других планов или…
Астори теряется. Он зовёт её… пообедать? Вместе? Перекусить в баре? У неё пересыхает в горле. Это не романтическая встреча, не свидание, нет, всего лишь… двое коллег собрались после тяжелого рабочего дня. Прозаично и скучно. А значит, можно согласиться — она ничем не рискует.
Кроме своего сердца.
Астори торопливо облизывает губы, скрывая волнение.
— Да… хорошо, я не… я не против. Давайте.
Покрытый веснушками нос Тадеуша морщится от широкой улыбки.
— Чудесно. Позволите?
Астори, сглатывая ком в горле, опирается на галантно предложенную премьер-министром руку. Колени подкашиваются. Ей впервые хочется, чтобы они воспользовались лифтом: кажется, если они пойдут по лестнице, она не выдержит и беспомощно повиснет на Тадеуше. Астори чувствует его одеколон — мирт и вербу, — чувствует дыхание, тепло локтя… Слишком много всего. Она пересиливает себя, чтобы не сбиться на бег.
Внизу всё ещё много народу: жизнь во Дворце Советов не утихает иногда до самого вечера. Тадеуш подводит Астори к барной стойке и приветливо машет официанту, как давнему знакомому. Астори робеет, мнёт папку. Оглядывается. Она не заходит сюда обычно, в перерыве между первым и вторым туром дебатов обедает чаще всего тем, что привозит с собой из Серебряного дворца в теплохранящем контейнере… а в баре она ощущает себя чужой. Лишней. Совсем не к месту. К ней не подходят здороваться советники, с ней не заводят бесед, не шутят, не приглашают к столикам…
Она в изоляции. Окружена стеной из почтения, недоверия и боязни.
И Тадеуш разбивает эту стену.
— Мне, пожалуйста, двойной франж с соусом пир-пир, ещё парте аль гжана… и стаканчик виноградного сока. А даме… — Он поворачивается к Астори, барабаня пальцами по матовой поверхности барной стойки. — Ваше Величество, что будете?
— Даже не знаю… то же, что и вы, наверно…
Астори плохо знает эглертианскую кухню: в классической, быть может, ещё с горем пополам ориентируется, а вот в народных блюдах и еде быстрого приготовления… откровенно никак. Если не хуже. И она очень боится попасть впросак, заказав какую-нибудь пережаренную кислятину, которой потом придётся давиться под дружелюбным взглядом премьер-министра. Тадеуш понимает это.
— Хотите попробовать кальше?
И по его губам читается: «да».
— Да, — кивает Астори. Тадеуш поворачивается к официанту.
— Даме кальше, стакан апельсинового сока и соус пир-пир. Я оплачу. Спасибо.
Тадеуш провожает её к столику, не слушая полушутливых-полусерьёзных возражений Астори, отодвигает перед ней стул и ласково щурится.
— Считайте, что это — жест благодарности за вашу сегодняшнюю блистательную поддержку. И потом, дама за обед никогда не платит. Для этого есть кавалер.
Астори снова забывает слова. Дама. Кавалер. Обед. Она опять думает не о том… нельзя терять над собой контроль. Ни за что нельзя.
— Я буквально на минуту отлучусь? — спрашивает Тадеуш, поправляя пуговицу на рукаве. — Обещал кое-какие бумаги передать…
— Да… да, разумеется…
Астори утыкается взглядом в стол, когда пола пиджака Тадеуша мимолётом касается её локтя. Зажмуривается, выдыхает. Спокойно. Есть время разобрать документы, чтобы меньше работы осталось на дом… да, она займётся именно этим.
Не смотреть, куда он пошёл. Даже не думать.
Кто-то опускается на стул напротив неё. Астори отрывается от бумаг и едва не вскакивает: на неё поглядывают тусклые глаза Уолриша, искривившего морщинистое лицо в ехидно-сочувствующей ухмылке.
— Приятного аппетита, Ваше Величество.
«Да чтоб ты подавился», — так и подмывает ответить Астори, но она берёт себя в руки. Застёгивает папку, говорит холодно:
— И вам того же. Простите, здесь занято.
— Я знаю.
Астори выразительно изгибает бровь.