От необходимости отвечать ошарашенного Тадеуша спасает первый камердинер — он приоткрывает дверь.
— Её Величество ожидает вас, господин Бартон.
Он почти бежит; галстук давит на шею. Он никогда прежде не задумывался о том, что чувствуют и как живут осиротевшие дети королевы после смерти отца и восшествия матери на престол. Полное игрушек, сладостей, нянек и уроков рецанского детство, так похожее на его собственное, казалось ему лучшим из возможных вариантов… при том, что других-то и не было. Сейчас Тадеушу словно содрали кожу с сердца.
— Господин премьер-министр?
Он видит королеву, останавливается, прячет своё смущение в поклоне и вновь возвращается к ней глазами. И забывает всё. Неурядицы сегодняшнего утра, тревогу в офисе, чувство вины после беседы с принцем… Она вознаграждает его сторицей. Прямая узкая юбка бордового цвета, безукоризненно белая рубашка с подвёрнутыми рукавами, тонкая золотая нить на смуглой шее, каштановый водопад, струящийся на расправленные плечи, и решительный взгляд тёмно-карих глаз… в которых светятся тревога и злость.
Кто-то посмел обидеть его королеву.
— Ваше Величество, я…
— Вот. — Она без лишних слов вручает ему газеты. — Свежий послеобеденный выпуск. Почитайте.
Предчувствуя недоброе, Тадеуш бегло просматривает первую же страницу… и мигом понимает всё. Его прошибает холодная ярость.
«Королевский премьер: две головы одной страны».
— Уолриш опять постарался. — Королева кусает губы. — Он сдержал своё слово. Там много интересных рассуждений, вы читайте-читайте…
Тадеуш молча сворачивает газету и стискивает зубы, нервно сжимая потные ладони в кулаки. Довольно. Старый лорд заплатит за каждую лишнюю морщинку на усталом лице напротив.
Никто не может причинять боль его королеве безнаказанно.
========== 3.5 ==========
Астори любит принимать вызовы. Ей знаком этот хищный запах азарта, который будоражит кровь в напряжённых жилах, заставляет собраться, стиснуть зубы, встать и просто идти вперёд, как бы больно ни было. Так она выживала в университете и на работе — и выжила. Шла напролом. Через препятствия — только вперёд. В ней сомневались, она сама сомневалась в себе, но никогда не опускала рук, а значит, точно не опустит сейчас. Если Уолриш объявил ей войну, она будет воевать. До последней капли крови.
Прелюдия окончилась: начинается реальная битва. Уолриш подёргал за нужные ниточки и одержал победу в первом раунде, умело запустив антироялистскую кампанию в прессе — несколько крупных изданий Юга и Севера опубликовали статьи откровенно крамольного содержания, то открыто, то тайно порицающих правящего монарха и буквально призывающих народ к бунту. Астори остаётся лишь яростно кусать перчатки. Она не может привлечь редакторов к ответственности: в Эглерте свято чтят свободу печати, а доказательства слишком размытые, и расплывчатые формулировки статей ушлые адвокаты могут трактовать как угодно. Да и потом… это скандал, и явно не в её пользу. Она в тупике.
Тадеуш тоже нервничает. Он через знакомых задействовал своих людей и заполучил в союзники ряд уважаемых столичных журналов, в том числе такого гиганта, как «Глашатай», проводящего официальный курс правительства. И всё же это слишком незначительная победа. Зёрна сомнений, усиленно высаживаемые шайкой Уолриша эти два с лишним года, дают плоды.
Астори известно, что народ относится к ней с недоверием. Особенно северяне. Веских причин для этого у них нет, но Уолриш постарался, чтобы были выдуманные: иностранка, женщина, обманом женившая на себе принца, едва ли не подстроившая его смерть, захватившая трон, не уважающая традиции и законы… она отменит монархию и устроит из Эглерта демократическую республику… развалит экономику и ввергнет страну в кризис… вновь сделает Эглерт зависимым, превратит в колонию своего родного государства… она ничего не умеет… она безродная выскочка…
Люди ведутся на такое.
Волнения становятся всё сильнее, ими охвачены уже двадцать провинций: разгневанные толпы выходят на улицу, осаждают мэрии, потрясают плакатами и единогласно требуют «убрать лжекоролеву». Астори читает утренние известия, разговаривает по телефону с Тадеушем и с каждым днём понимает, что точка кипения близка. Эглерт похож на котёл, в котором варится взрывоопасная смесь. Премьер-министр упрашивает её не паниковать раньше времени, но Астори и не паникует — просто чувствует, как с каждым новым известием о стычках горожан с полицией и арестованных бунтовщиках у неё всё острее схватывает сердце.
Что-то назревает.
***
Что-то назревает.
Тадеуш знает это совершенно точно — у него, как у всякого опытного политика, нюх на восстания, то, что зовётся чуйкой. Седьмое чувство. И уже больше полугода оно не даёт ему покоя, настойчиво свербит в черепной коробке и преследует неотвязными мыслями; Тадеуш не пытается бороться с ними, понимает, что бесполезно, что остаётся лишь ждать, работать и ловить тревожные настроения, отравляющие воздух. Он теперь вечно как на иголках. Стал суетливее и несдержанней, пьёт больше кофе, почти не спит — даже Эйсли это заметила.
Он боится за королеву и её детей. Впервые — серьёзно боится.
Несколько меньше он переживает за Эглерт вообще и Север в частности: слишком хорошо знает, какие могут быть последствия смены монарха или просто несанкционированного митинга. Особенно если митингующие будут вооружены и настроены весьма решительно… Ответственность за произошедшее падёт на Север как на главного и привычного козла отпущения, и это лишь усугубит ситуацию. Тадеуш мучается собственным бессилием. Ещё ничего не произошло, но может произойти.
И ожидание убивает.
Он ездил советоваться к Фаушу, но тот ничего определённого порекомендовать не смог. «Наберись терпения, сынок, оставайся в стороне, изучай, наблюдай и вступай в дело, когда будешь твёрдо уверен в победе». Слишком общий рецепт. Впрочем, Тадеуш не винит наставника, который с достоинством отработал свой век и ушёл на заслуженный отдых. Уж если кого и стоит винить, так это себя. Он премьер-министр. Он должен предвидеть всевозможные последствия своих решений.
Но он не справился.
Сегодня Тадеуш прибывает в министерство раньше обычного; устраивается в офисе, вынимает бумаги из дипломата и по переговорному устройству просит секретаршу принести ему крепкий кофе, попутно размышляя о том, что стоит купить Эйсли торт в честь успешного закрытия сессии. Щёлкает ручкой. Листает документы, ероша тёмные волосы и подслеповато щурясь — в тридцать лет успел посадить себе зрение, впору надевать очки.
Внезапно открывается дверь. Секретарша, худенькая, на высоченных шпильках. Без кофе.
Тадеуш удивлённо приподнимает брови.
— Господин Бартон, к вам… — жалостливо выдавливает она, но её быстро оттесняет Бенральд ди Каламбо, состоящий в штате премьер-министра как директор по связям с общественностью. Большие кулаки, голос, напоминающий львиный рык, и добрейшее сердце — в этом весь Бен. Тадеуш знаком с ним со времён Академии и знает его как облупленного. Бен не станет трепаться по пустякам и поднимать шум из ничего, а сейчас он очевидно встревожен донельзя.
— Иди, девочка! — грубовато выпроваживает он секретаршу. — Тед, голова садовая, что же ты спишь! Тут революция творится! Включай телик, ну!
Растерянный Тадеуш едва не роняет пульт, нажимает кнопку, и загорается маленький телевизор, ловящий лишь федеральный новостной канал. Бенральд подкручивает звук и плюхается в кресло-вертушку.
— Гляди!
Тадеуш сглатывает и приподнимается. На экране репортёр что-то уверенно тараторит о митингующих, собравшихся в шесть часов у Серебряного Дворца, о слезоточивом газе, пистолетах, полиции и агрессивных требованиях. За его спиной высится королевская резиденция, как теплоход в буйном море разъярённой толпы; слышатся выкрики и нестройное скандирование «ДО-ЛОЙ-ЛЖЕ-КО-РО-ЛЕ-ВУ!» Тадеуш не верит своим глазам.
Точнее, не хочет верить.
Но он политик до мозга костей и такой роскоши позволить себе не может.
— Что за чёрт… — выдыхает он и вскакивает, рывком дотягиваясь до телефонного аппарата. — Растормоши всех ребят, срочно! Зови сюда всех! Сейчас позвоню Эрмешу и Джако… он мобилизует своих людей и расскажет, что к чему… проклятье, проклятье, проклятье…