Астори смотрит на него и молчит. Потом тихо берёт за руку.
— Я всю свою жизнь скрывал, кто я, — произносит Тадеуш, глядя в пустоту. — Всю жизнь… я стал премьер-министром, потому что думал — так я изменю то, что происходит в Эглерте. Верну северянам независимость. Остановлю эту рознь. Она длится веками. Коверкает судьбы… Думаешь, я один такой? Вы не представляете, сколько северян прячется по всей стране… десятки тысяч. Я не могу этого вынести… этой чудовищной несправедливости. Почему одним должно доставаться всё, а другим — ничего?
Он упрямо поднимает на неё глаза.
— Я рождён на Севере, и Север у меня в крови. Я люблю его. Это моя родина, которую я готов защищать, если понадобится. Я сын своего народа, Астори… и это не изменится. Поэтому, пожалуйста, не заставляй меня выбирать между тобой и Севером.
— Потому что ты выберешь Север? — шепчет она. Тадеуш целует ей запястье.
— Я выбрал тебя пять лет назад, Астори. А родину… её не выбирают.
Она придвигается к нему, крепче перехватывает руку и не произносит ни слова. В зрачках — выжженная пустота и затаённый, неозвученный вопрос. Астори гладит его ладонь и через силу кивает. Хорошо. Она понимает. Это не изменится. Ей тяжело, но она видит — ему тяжелее. И она выбирает его, а не свою ненависть.
— Что ж… — Тадеуш судорожно улыбается. Его левое веко подёргивается. — Теперь ты знаешь, кто я.
— Но я и так знала, — чуть слышно говорит Астори. Тадеуш изгибает бровь. Вздыхает хрипло.
— Правда?.. И… и к-кто же я, по-твоему?
Она обхватывает его лицо руками, ласково проводя пальцами по щекам.
— Ты Тадеуш, — твёрдо произносит она. — Лидер партии «зелёных». Мой премьер. Человек, без которого у меня ничего бы не получилось. Ты… ты мой лучший друг. И мне неважно, где ты родился… это не имеет значения. Ты всё равно будешь моим Тадеушем.
Астори склоняет голову набок, касается пальцами его мягких улыбающихся губ. В глазах Тадеуша начинает теплиться огонь. Он вздыхает — на грани всхлипа.
— Что ты ищешь? — спрашивает он, ловя её ладонь. Астори нежно сталкивается с ним лбами.
— Чудовищ. Их нет.
Тадеуш кивает. По губам растрескивается полуживая улыбка. Он машет рукой, собираясь что-то сказать, осекается и вдруг утыкается лицом в сжатые до хруста кулаки. Плечи скачут. Доносятся нечленораздельные обрывки и бормотание.
— Иди ко мне, мой хороший.
Астори притягивает его к себе. Она чувствует, как мелко трясётся его тело в её руках, как он обмякает, роняет потяжелевшую голову ей в ямку между шеей и плечом, зарывается носом в длинные тёмно-каштановые волосы и лихорадочно сжимает её в объятиях. Астори гладит его. Целует в ухо, пока он давит в горле всхлипы.
— М-мама… мама…
— Я с тобой, милый. Вот так. Я рядом. — Она качает его. — Я здесь… мой дорогой, мой милый… Я с тобой, Тед.
И она правда — с ним.
========== 5.7 ==========
В коридорах Серебряного дворца царит мраморная оцепенелая тишина. Дремлют столетия. Гулко вышагивают бестелесные тени в дали холодных коридоров, едва слышно скрипят отворяемые двери; потусторонние пыльные лучи солнца чертят задумчивый узор на доспехах рыцарей, которые лениво сверкают металлическим лязгающим блеском. Пусто. Так пусто и тихо, что собственное дыхание кажется до неприличия громким.
Астори стесняется того, как неуважительно цокают каблуки в неколебимом безмолвии полутёмных глубоких галерей. Останавливается. Ловит призрачные шорохи из-за бордовых гардин. Мир за провалами больших окон, летний праздничный мир становится неуловимо-выдуманным в этом осколке минувших веков, величественной обители усопших королей, где о них напоминает каждая ваза, статуэтка, люстра… Астори облизывает сухие губы: она не любит Серебряный дворец. В нём не нашлось для неё места. Она здесь чужая… лишняя… она не принадлежит ему, а он не покорился ей. Серебряный дворец напоминает Астори о том, кто она такая и каким путём пришла к власти.
Это не её дом. Это пространство, в котором она существует.
Об этом они говорили с Тадеушем на прошлой неделе. Астори сидела на кровати, уронив затылок в подушки и обняв руками колени, а он неспешно застёгивал пиджак и поправлял галстук, стоя к ней спиной. Астори безучастно наблюдала за его затылком, покрытым кудрявыми смявшими волосами, и угловатыми мальчишечьими плечами. Он снова уходил пораньше. Что-то со знакомой, срочная помощь, не справится без него… Астори поджала губы. Она не спрашивает и не… не ревнует. У них свободные отношения, ничего личного, и он, без сомнения, имеет право.
Кого она обманывает. Астори уже ненавидит эту знакомую, к которой Тадеуш готов срываться по первому звонку — она превращает их любовный треугольник в четырёхугольник. Возможно, ей самой стоит сначала разобраться, что она чувствует к Тадеушу и Джею и кого выберет — живого любовника или мёртвого мужа, — но Астори гонит прочь эти мысли. Она мучается бессильной молчаливой ревностью и даже не особенно старается это скрыть.
Но так как ссориться без повода нельзя, нужен повод. Найти его несложно, потому что в жизни Астори их всегда хватает.
— Ты не думаешь, что это немного нечестно?
Тадеуш оборачивается. Зелёные глаза теплятся влюблённой нежностью.
— Что именно?
Астори слегка качает головой, приподняв брови.
— Ты можешь уйти отсюда… вернуться домой… а я не могу. Я должна оставаться здесь. В этом дворце. — Она кидает взгляд на потолок. — Одна.
Тадеуш подходит, склоняется, ласково улыбась, проводит рукой по её щеке.
— Ты не одна. У тебя есть дети.
— Ты понял, о чём я, — резко произносит Астори, отстраняясь. Она напрягает спину. — Это место не любит меня. Тут холодно… тут слишком красиво, словно люди и не жили здесь. Тут ничто не дышит, только… спит. Оно мёртвое.
— Астори, ты устала, вот и всё.
— Нет. — Она закусывает губу, щурясь. — Это тюрьма. И я, и мои дети… мы её пленники. Ты можешь уйти… а я нет. Это не мой дом, Тадеуш, и никогда не станет моим домом.
Он садится рядом, прижимает её к себе, поглаживая плечи. Касается носом виска.
— А когда был жив… Джоэль, то — было? Я имею в виду, было — домом?
Астори вздыхает и утыкается лбом ему в грудь. Ей не хочется обсуждать это. Пусть Джея не будет между ними, хотя бы здесь и сейчас.
— Позвонишь мне сегодня, ладно?
И вот сейчас она — один на один с дворцом, на поле боя — в сумраках переходов и лестниц, среди притаившегося шороха ковров и скользкого пустого визга перил. Астори идёт, ощупывая прохладные стены. Пальцы мёрзнут даже в перчатках. Поворот — из-за угла выглядывает беззубая пасть коридора, обманчиво пустынного и спокойного. Но Астори знает — там водятся призраки исполненного славой и величием прошлого; призраки, которые хмурятся и подстерегают настоящее.
Настоящее в узкой юбке, с бегающим взглядом и вздёрнутым подбородком.
Астори медлит, остро втягивая воздух, и идёт вперёд. Пустота поглощает звук шагов, и в лёгкие забивается невыветриваемая многолетняя пыль. Это галерея портретов. Со стен, из кованых золотых рам глядят выписанные маслом и краской лица королей Эглерта. Всей династии Арвейнов. Астори ступает неуверенно, чувствуя зябкие мурашки между лопаток; ей не по себе, в коленях слабость, и хочется поскорее выбраться на волю, к солнцу, в мир живых.
На неё с царственной скукой взирают коронованные мертвецы.
Она придерживает дыхание, касается ладонью портрета. Все они были облечены тем же саном и той же властью, что и она, носили ту же корону, что и она, восседали на том же троне, что и она… их разделяет лишь одна тонкая грань.
Они — мужчины, получившие свой титул по праву.
Она — женщина, забравшая то, что посчитала своим, вопреки традициям и древним устоям.
Астори шагает, не оборачиваясь. Она достойна унаследовать их силу, потому что тоже никогда и никому не уступала, потому что боролась и будет бороться дальше, если понадобится, потому что бросила всю себя на служение Эглерту… стране, которая её ненавидит.