Леонто надменно ухмыляется.
— А когда вы перестанете держаться за королевскую юбку?
Руки Тадеуша недобро подрагивают. Он берёт со стола чей-то исписанный лист.
— Это уж вовсе недостойно политика. Перестаньте, — отзывается он ледяным тоном.
— Бросьте, на правду не обижаются, — скалится Леонто. — Только слепому не ясно, что королева держит вас на крючке…
— Лучше замолчите.
— …Что вы — её верная собачка…
Пальцы Тадеуша лихорадочно комкают бумагу.
— …Её мальчик на побегушках. Тут нечего стесняться. — Он хрипло хохочет. — Мягкие постели в Серебряном дворце?
— Очень, — кивает Тадеуш и, резко бросившись вперёд и схватив Леонто одной рукой за шиворот, заталкивает ему в рот бумажный комок. Ошалелый Леонто давится и кашляет.
— Так лучше? — Встрёпанный как воробей Тадеуш наскоро приглаживает волосы.
— Вы… да вы с ума сошли!
— Мне показалось, вам стоит прочистить глотку.
— Что вы наделали?! — в ужасе восклицает Леонто, оглядывая помявшийся костюм. Тадеуш пренебрежительно отмахивается.
— Ничего особенного. Ну же, соберитесь, не ведите себя как мальчишка, у нас пресс-конференция с минуты на минуту начнётся.
— Вы испортили мне галстук!
— Я куплю вам новый. — Тадеуш выпрямляет собеседнику пиджак, оттягивает рукава и слегка шлёпает его по щекам. — Всё? Готовы?
— Вы сумасше…
— Я политик. Кажется, это стучится Бенральд. Нам пора.
***
Через неделю Тадеуш Бартон становится премьер-министром во второй раз. Первое, что он делает после вступления в должность, — покупает Леонто ди Габотто галстук с вышитой надписью «От любителя плакатных фраз».
========== 6.1 ==========
В семикомнатном номере гостиницы «Глобус» прохладно; слегка колышатся тюлевые занавески на приоткрытом окне. Доносится монотонный перекатистый гул автомобилей, веет мелкой вечерней пылью большого города, и рассыпчатое сияние фонарей сливается с мерклым пузырчатым светом осенних звёзд над Пелленором. Пахнет ухоженной дорогой чистотой. Астори потягивается в кресле. Тишина, тишина, какое блаженство, о Мастер! Она свободна до завтра. Приём во Дворце Славы назначен на десять утра… получается, за ними заедут к девяти.
Надо бы принять ванну и ни о чём не думать.
Отлежавшись в пенной тёплой воде, Астори решает почитать. У неё никак не доходили руки до книг с самого начала правления; после отъезда детей появилось время, но отпало желание. Астори пару недель приходила в себя. Без Луаны и Джоэля Серебряный дворец стал тихим и одиноким; Астори бродила туда-сюда по комнатам, трогала игрушки и одежду, звонила в пансионат дважды и трижды в день, но щемящая тоска не отпускала.
Она скучает по ним. Безмерно и мучительно скучает.
Астори раскрывает «Лето из маргариток», надевает округлые очки и поудобнее устраивается на кровати. Этим романом она упивалась в юности; неплохо бы освежить в памяти. Кажется, она была без ума от Джой Эннели. В интернате ею бредили все девочки: Розина, Арида, Энки с Мелли… Астори усмехается. Не сохранились ли у неё контакты одноклассниц? Надо поискать на досуге, созвониться…
В дверях спальни появляется Тадеуш.
— Можно к тебе?
— Ты уже не стучишься? — Она массирует переносицу. — Входи, конечно. Снова смежные комнаты… ты постарался?
— Разумеется.
В отличие от Райвенлока, куда они нагрянули почти без приглашения, Эльдевейс позвал их сам. Договор о вечной дружбе ещё в силе, но что мешает давним союзникам скрепить исключительные отношения двух государств личной встречей? И если Тадеуш и сомневался — правда, недолго — поехать ли, то Астори окрылила возможность снова увидеть родные берега, и она моментально ответила утвердительно на запрос Пелленора. Кажется, она вечность не была в Эльдевейсе. Домой, домой, к Ильзийским горам и Арлинскому морю… к близкой сердцу и душе земле. Склоны холмов над пляжем пахнут солнцем, травой и солью.
Астори устала от чужой неискренней земли Эглерта, которая её не любит и не принимает.
Она хочет домой.
До Эльдевейса лететь дольше, чем до Райвенлока, но для Астори каждая минута растягивается на две. Она вполголоса напевает детские песни, которым её научили в приюте, барабанит пальцами по иллюминатору, а потом внезапно тормошит дремлющего Тадеуша и, пока тот зевает и трёт сонные зелёные глаза, принимается жизнерадостно рассказывать ему, как чудесно в Эльдевейсе и какие там прекрасные люди и изумительная природа. Тадеуш кивает — его хватает минут на десять — и засыпает опять.
Столица Эльдевейса, величественный и суровый Пелленор, разросшийся из поселенческой деревушки в многомилионный мегаполис, встречает их пасмурным низким небом и пронизывающим до костей ветром. Но Астори всё равно. Она на секунду останавливается, выходя из частного самолёта, и расправляет плечи. Волосы развеваются за спиной. Она дышит глубоко и остро.
Дома. Снова дома.
С президентом Вивьеном Мо они с Тадеушем знакомы равно плохо, хоть у Астори и есть небольшое преимущество — она росла в его правление и много слышала о нём от старших и ровесников. Недавно Вивьена Мо переизбрали на третий срок подряд. Его предки лет триста или четыреста назад приехали в Эльдевейс из Южной Ситтины. Карьеру будущий президент начал поздно, в двадцать пять лет, но по служебной лестнице продвигался быстро и энергично, отрекомендовав себя ярким и деятельным политиком. Президентское кресло во Дворце Славы он занял в пятьдесят с лишним лет.
Народ в нём души не чает. Вивьен Мо усердно поддерживает образование и здравоохранение, сильно урезая расходы на содержание армии и военного вооружения. Правда, новых тюрем, в которых нуждается Эльдевейс с начала позапрошлого века, так и не строится, да и спонсирование культуры и науки хромает, но Вивьен Мо мастерски умеет делать вид, будто всё именно так и задумано, будто всё хорошо, замечательно и будет ещё лучше.
Астори он не нравится. Её настораживают его тёмные бесстрастные глаза, хранящие холодное молчание, пока президент улыбается нееестественно широко в тридцать два белых зуба. Её отталкивают выверенные движения рук и трепетание тонких губ, заученное, автоматическое. Змея в шкуре тигра. Ему не следует доверять.
Однако она прежде всего — королева и политик; она задвинет свои симпатии и антипатии куда подальше и будет кивать и смеяться его шуткам, если это обеспечит мир Эглерту. Но если президент решит перейти черту… она обнажит меч и напомнит, кто из них двоих носит королевский венец.
А сейчас они с Тадеушем в гостинице, на улицах Пелленора людно и шумно, завтра им предстоит тяжёлый день, а значит… значит, можно отдохнуть хоть немного. Тадеуш, ещё не снявший пиджак и галстук, подходит к ней, садится на край пружинящего матраса и ложится, придвигаясь ближе. Астори пытается читать. Она чувствует его лучащийся влюблённый взгляд у себя на щеке.
— Мне нравятся твои духи, — негромко говорит он, улыбаясь, и отводит прядь с её шеи. — Это Сop o’de muer № 7? Которые я подарил тебе?
— Да, они. — Астори перелистывает страницу. — Тед, я читаю.
Он снимает с неё очки, берёт томик, захлопывает его и, перегнувшись через Астори, кладёт на ночной столик. Целует Астори в висок.
— Дочитаешь завтра. У меня есть интересное предложение.
— От которого я не смогу отказаться?
Она ловит его за галстук и подтаскивает ближе. Тадеуш с улыбкой касается её пальцев губами.
— Отказаться ты всегда в праве. Хочешь прогуляться?
— Разумеется, только это невозможно. — Астори фыркает. — Нас стерегует драконы с телекамерами у входа.
Он приобнимает её и помогает встать.
— Но я твой верный рыцарь и я придумал, как нам их обмануть. — Тадеуш мягко прижимается носом к её носу. — Что скажешь о парике, тёмных очках и старых брюках?
— О Мастер… — ахает Астори. — Ты ведь не… серьёзно? Ты замыслил всё это ещё в Эглерте?
Он поводит плечами, сияя мальчишечье проказливой улыбкой; зелёные глаза горят, уши двигаются, и расползаются паутинкой весёлые мелкие морщины.