— У нас в пансионате экзамен по танцам был обязательным, как по математике или истории, — охотно делится Тадеуш. — Не дай Мастер завалить… вызовут родителей. И скользить надо было, как лебедю по водной глади в жаркий полдень…
Астори фыркает. Тадеуш раздразнивает её веселье:
— Да-да, именно так и говорил наш преподаватель! И мы скользили… натирали туфли мылом перед зачётом.
Смех прорывается сквозь сжимаемые губы. Астори беспомощно трясётся, глупо улыбаясь. Ей отчего-то становится невероятно легко.
— Неужели?
Тадеуш кружит её.
— Да. А ещё помню, на Сайольском балу в Академии я танцевал с дочерью герцога ди Лаудилье и так разволновался, что отдавил ей все ноги. Я жутко перетрусил тогда…
Астори опускает голову: плечи и кудрявые волосы скачут вверх-вниз от смеха. Тадеуш тоже смеётся; он наклоняется вперёд, едва не задевая виском её висок.
— Да!.. Я думал, меня исключат на следующий же день.
Она встречается с ним глазами, смаргивая выступившие от хохота слёзы. Тадеуш улыбается. Они стоят так — без слов — полминуты, минуту… и внезапно понимают — что-то не так.
Музыка кончилась.
========== 2.1 ==========
Второй год её правления начинается с ожесточённых дебатов в Совете. Тадеуш после месяцев прощупывания почвы и подготавливания благоприятной обстановки всё же вынес вопрос о вхождении Астори в число советников на повестку дня. Как и ожидалось, это вызвало бурю возмущения, гнева, изумления и непонимания — впрочем, как успокаивал Астори премьер-министр, всё новое сначала принимают с отторжением. Надо немного подождать… и подобрать верные слова.
Ждёт Астори. Слова подбирает Тадеуш.
Она даже не может присутствовать на прениях — ждёт в Серебряном дворце, кусая от беспокойства перчатки. В последний раз она говорила с Тадеушем утром по телефону, перед началом совещания, и с тех пор не получала от него ни весточки. Как-то он там? Астори не находит себе места, не успокаивает даже возня с детьми — она мечется туда-сюда, как львица в клетке, пьёт кофе и барабанит пальцами по столу, не сводя глаз с телефона.
Тадеуш не звонит.
А вдруг что-то пошло не так?
А если он не звонит, потому что боится её расстроить?
Эти мысли подбрасывают Астори в кресле. Нет, нет, нет! У них должно получиться… обязательно… они столько сделали для этого… приложили столько сил… всё просто не может взять и разрушиться сейчас, когда цель так близка…
Она выходит в коридор, чтобы подышать. Там прохладнее. Там пусто и светло. Астори стоит у гобелена, прислонившись виском к холодной стене, и слышит, как колотится сердце. Что там с Тадеушем? Хоть бы узнать…
Неизвестность сводит с ума.
Астори поднимается по лестнице, осторожно ступая каблуками по красному ковру, проводит пальцем по перилам. Холод мрамора прожигает насквозь. Она никогда не чувствовала себя дома в этом дворце. Только когда был жив Джей… когда у них ещё была настоящая семья.
Астори останавливается посреди холла. Со стены на неё смотрит муж — молодой, лучащийся радостью, голубоглазый и темноволосый. Её Джей. Она часто забредает сюда, к его парадному портрету — ноги сами приводят — и стоит, стоит здесь… так странно и глупо. Иногда разговаривает про себя.
Она просто скучает по нему и ничего не может с собой поделать. У неё много его фотографий в спальне, много их общих записей, открыток, писем, но это всё не то и не то… это не он. Только многочисленные копии.
Этого недостаточно.
Рядом на стене — флаг Эглерта: красное полотно, силуэт лисы на фоне золотого солнца. Лисы — национальные животные Эглерта, его символ. Они тут всюду. Настоящий культ лис, даже во дворце живёт парочка.
Астори идёт дальше, всматривается в завитые позолоченные буквы девиза — кредо королевской династии — на щите рядом.
«Преданность и мужество — ключи от величия».
Астори сама не замечает, что кивает. Да. Да. Верно.
Преданность и мужество… Преданность и мужество…
И всё-таки Тадеуш не звонит.
***
Тадеуш нервничает и поправляет галстук, жестом заказывая стакан воды. У него пересохло в горле. Два с половиной часа у барьера: вопрос-ответ, вопрос-ответ — пикирование — вопрос-ответ, монолог, короткая схватка, монолог — пикирование… Язык опух и почти не слушается. А ведь впереди ещё второй тур…
Надо подготовиться.
У него взмокла рубашка под официальным пиджаком, воротник натирает шею, но ничего не поделаешь — о том, чтобы переодеться, остаётся только мечтать. После окончания дебатов сразу — в Серебряный дворец, к королеве. Какой бы ни была новость, он сообщит её в лицо.
Тадеуш жадно пьёт, не отрываясь. Горло побаливает. Только бы голос не сел, это будет совсем скверно. Он вытирает рот тыльной стороной ладони и делает знак официанту принести ещё: он никогда не пьёт на работе ничего крепче сока, но сейчас ему нужна лишь вода — залить мучительную жажду.
В баре на первом этаже Дворца Советов тихо, успокаивается ноющее гудение в голове, становится легче дышать. Невдалеке бродят парами или группами советники. Кто-то отдыхает в креслах и на диванах — читает газеты. У барной стойки Тадеуш один.
Не то чтобы ему сейчас было нужно общество, хотя он вообще компанейский человек, любит вечеринки и многолюдные приёмы, любит миллионные толпы, любит говорить, веселиться, работать, да просто находиться рядом с людьми. И людей самих — тоже любит. Иначе не пошёл бы в политику. Но именно сейчас ему необходимо одиночество.
Небольшой перерыв — собраться с мыслями, а то голова взорвётся.
Советники очевидно не в восторге от предложенной им идеи, и это ещё мягко сказано. На его стороне однозначно — только пятьдесят восемь из ста тридцати шести, вся его партия «зелёных» — меньше половины. Голосования пока не проводили, оно будет в конце второго тура, если обсуждение не затянется ещё и на третий. И всё равно… стоит рассчитывать на худшее. Всегда стоит рассчитывать на худшее.
Тадеуш вцепляется в кудрявые тёмные волосы и лохматит их с каким-то странным остервенением. Думай, думай, думай… Ну же, Тед, тебя всегда считали способным парнем, так напряги мозги… Свою первую речь он уже произнёс, остаётся вторая, но хватит ли её? Он не знает. В Совете присутствуют Уолриш и его команда — большая часть «жёлтых».
Опасные противники. Есть, конечно, ещё «дубоголовые», «зейкен» и прочие мелкие партии, прибивающиеся то к одному, то к другому крупному объединению, но это не так страшно.
Тадеуш дёргает себя за уши и опустошает третий стакан воды. Перерыв заканчивается через пятнадцать минут. Времени совсем мало.
Кто-то хлопает его по плечу и садится рядом. Тадеуш оборачивается: Касс, старый приятель, вместе учились в Академии. Тадеуш улыбается, крепко пожимает ему руку. Касс усаживается рядом.
— Эй, как ты? Слышал твою речь: отжёг, как всегда. «Жёлтые» поразевали пасти, ну да к чёрту их! Ты их уделаешь во втором туре, я уверен.
— Будем надеяться, — отвечает Тадеуш, подтягивая ослабившийся галстук. — Ты знаешь, у Массима острый язык. Да и Дього режет, как бритва. С ними тяжело тягаться.
— Справишься, — уверенно говорит Касс и заказывает им обоим тёмный торик. — И всё равно до сих не понимаю… чего ты влез в это дело? Считай, безнадёга… нет, я знаю, ты самого чёрта уломаешь на что угодно, но, Тед…
— Я просто должен это сделать. — Тадеуш смотрит в пустой стакан и не поднимает головы. — Должен. Мне пора, Касс: надо готовиться. Пожелай мне удачи.
В зал Тадеуш идёт, как на казнь. Галстук жмёт; в руках — папка, слова вертятся на языке, готовые в любой момент разразиться потоком красноречия. Он готов. Наверно.
Но королева ждёт хороших новостей, и он не может её подвести.
***
Астори кажется, что она готова сгрызть собственную ручку от волнения. Уже три пополудни, дебаты должны были кончиться час назад! И где носит Тадеуша? Она стучит носком туфли о ножку низкого удобного кресла и смотрит в окно. На душе муторно. Он ведь обещал приехать… но когда же, когда? Она не вынесет больше ни минуты в неизвестности!