Вэриан.
Чтоб его чёрт побрал.
Тадеуш входит и застаёт беседующих Астори и Вэриана. Они сидят за столом и переговариваются: Вэриан — развязно и дружелюбно, потягивая торик из бокала, Астори — отрывисто и напряжённо, царапая ногтями скатерть. Оба одновременно взглядывают на Тадеуша.
— Господин премьер-министр… — выдыхает Астори, и в её тоне слышится явное радостное облегчение.
— Господин Бартон! Вот и вы!
Тадеуш не глядя жмёт крепкую руку Вэриана и склоняется перед Астори, почтительно и трепетно целуя её дрожащую ладонь. Она силится улыбнуться. Тадеуш ощущает её тревогу; он садится рядом с Вэрианом, напротив Астори, произносит несколько пустых фраз и коротко смеётся в ответ на пошловато-остроумное замечание Вэриана.
Его королеве плохо. Его королеве плохо.
Астори очевидно неуютно в обществе Вэриана: она бросает на него запуганные ненавидящие взгляды, больше молчит, ковыряясь вилкой в тарелке, и пьёт торик. Тадеушу тоже кусок в горло не идёт. Этот наглец посмел обидеть королеву? Что он ей такого сказал? Тадеуш надеется, что именно сказал, потому что если Вэриан ещё и сделал, то Тадеуш придушит его тут же, на месте, своим собственным галстуком. Этому циничному и хамоватому банкиру стоит помнить о приличиях и рамках дозволенного, иначе он, Тадеуш, королевский, чёрт побери, премьер, напомнит ему.
Говядина застревает в горле; Тадеуш глухо и тихо кашляяет и стучит себя по груди. Вэриан с фальшивым насмешливым сочувствием передаёт ему пачку салфеток.
— Попросить вам воды, господин Бартон?
Тадеуш отмалчивается и не берёт салфетки. Вэриан белозубо усмехается и вальяжно откидывается на спинку стула, покачивая ногой. Воцаряется недолгая хрупкая тишина. Астори скребётся ложкой по фарфоровому блюдечку с десертом, мимолётом смотрит на Тадеуша — виновато и ласково. У него перехватывает дыхание. В её глазах цвета горького шоколада, знакомых, упрямых, бездонных глазах плескается море страха и нежности. Она никогда прежде так на него не смотрела.
И Тадеуш забывается, подаётся вперёд. Ему хочется ощутить её колено под столом.
— Будете рыбный гарнир, господин Бартон? Отменная вещь.
Голос Вэриана распарывает обольстительную иллюзию ударом кинжала. Тадеуш моргает, возвращаясь в реальность, отводит от Астори взгляд и мутно смотрит на улыбающегося банкира. Тяжело кивает.
— Да… спасибо.
Разговор не клеится; Вэриан пребывает в приподнятом расположении духа, Астори подавлена, а Тадеуш думает лишь о том, как бы сбежать отсюда. Он почти не ест и мало пьёт. Наблюдает за королевой. Что-то произошло между ней и Вэрианом, что-то страшное и неприятное для Астори, отчего этот самодовольный эгоистичный нахал получил над ней странную необъяснимую власть. Астори словно вымирает в его присутствии. Боится шелохнуться и вдохнуть. Тадеушу до зуда в ладонях хочется защитить её, но он не знает, как, не знает, имеет ли право на это.
Да, он её рыцарь… на бумаге. Официально. А неофициально и на деле? Позволит ли Астори ему защищать её и если да, то в качестве кого? Друга? Тадеушу это представляется наиболее вероятным вариантом. Конечно, друг — это лучше, гораздо лучше, чем ничего, вот только…
— Слышал, вы опять занимаетесь северной конституцией? — лениво интересуется Вэриан как бы между прочим. Тадеуш слегка оживляется.
— Верно. Мы с Её Величеством… сотрудничаем. Уже подобрали людей, договорились о рекламе… референдум проведёт в следующем году.
— Любопытно. Что ж, удачи. Надеюсь, эта кампания пройдёт лучше, чем… предыдущая.
Вэриан подмигивает и снова улыбается. Тадеушу слышится в его голосе поддразнивающая издёвка. Да что он позволяет себе? Это… это неслыханная дерзость! Он сам себя слышит? Астори взглядом умоляет Тадеуша держать себя в руках, но он уже распалился, и возмущение щекочущей горячей волной заполняет разум изнутри. На счастье, Вэриан неожиданно отлучается в уборную. Тадеушу приходится остывать наедине с Астори.
Молчание накрывает душным покрывалом — молчание людей, слишком хорошо друг друга знавших в прошлом, чтобы беседовать о банальных мелочах, и слишком отдалившихся в настоящем, чтобы говорить о том, что действительно нужно и важно. Тадеуш прячет глаза. Астори — тоже.
В искрящемся воздухе пахнет магнолией и лотосом. Он подарил ей эти духи, она очень их любит.
Тадеуш чувствует, как близко от него Астори; губы помнят тепло её руки, вкус её помады, и воспоминаний слишком много, слишком, и так невовремя!.. Это невозможно терпеть, невозможно не сорваться. И Тадеуш срывается: весь пунцовый, он поднимается, мнёт салфетку, торопливо мямлит извинения и оправдания и выходит. Спускается в уборную.
Астори смотрит ему в спину и молчит.
Тадеуш моет лицо холодной водой и с остервенением вытирается мохнатым белым полотенцем. Щёки и уши горят. Он дурак-дурак-дурак, он должен собраться, должен… о, к чёрту! Весь этот вечер к чёрту, этот ресторан, ужин и особенно — ненавистного Вэриана. Тадеуш цепляется за край раковины и рычит. Ему хочется кого-нибудь убить.
За спиной распахивается дверь, и Тадеуш видит в зеркале, как из четвёртой кабинки выходит невозмутимый Вэриан. Кивает. Смуглое лицо расплывается в жёсткой улыбке.
— А, господин Бартон! Приятный сюрприз. Где судьба только не сводит людей…
Тадеуш хладнокровно трёт мокрым полотенцем пылающую шею и не произносит ни слова, пока Вэриан мурлыкает похабную песенку и моет руки. Тадеуш косится на него и тихо фыркает. Вэриан позволяет себе этого не заметить.
— Честно, одно из самых больших разочарований в моей жизни, — то, что вы так и не отпустили усы.
Тадеуш игнорирует это неуместное замечание и вешает полотенце на крючок. Вэриан встряхивает мокрыми жилистыми руками и суёт их в карманы.
— А ещё… уж не сочтите за грубость, господин Бартон… Тед, можно я буду звать вас Тедом? Отлично. Так вот, уж извини, Тед, но ты такой дурак.
Тадеуш захлёбывается негодованием и распахивает глаза. Изумление пересиливает гнев.
— Прошу прощения?!..
— Да, — легкомысленно продолжает свою мысль Вэриан. — У тебя под носом ходит такая женщина… ах! Куда ты смотришь? Ещё чуть-чуть — и прошляпишь! А королева…
Вэриан причмокивает губами, и Тадеуш делает шаг вперёд, покачиваясь.
— О, это горячая штучка! Хороша… очень хороша.
— Да-а-а? — надломленно тянет Тадеуш, и Вэриан не замечает угрожающих ноток в его голосе лишь потому, что плохо его знает. Ему же хуже.
— Ага. — Вэриан щурится. — Она любит брать контроль в постели, правда? Непослушная девочка… и шалунья. Но мне такие нравятся. Мы с ней мило развлеклись в Серебряном дворце… после её инфаркта в Совете, ты помнишь, ага? Вот. Ты ведь не сердишься, Тед, правда? Вы ведь того… разорвали. Не сердишься?
— Вовсе нет, — уверяет Тадеуш и, коротко замахнувшись, бьёт Вэриана по лицу. Получается смазанно и неуклюже. В костяшках саднит, Тадеуш хватается за кулак с тихим ойканьем и трясёт пульсирующей ладонью. Он не любит драться. Это не его конёк.
Вэриан моргает, потирая припухшую скулу.
— Ты…
— Мне очень жаль, — говорит Тадеуш и бьёт его ещё раз. Выходит уже точнее, хотя пальцы начинают сильнее болеть. Вэриана шатает; Тадеуш бросается к нему, встряхивает за воротник и откидывает на пол. Он не ожидал этого от себя, но, кажется, входит во вкус. Хочется опять вмазать этому бесстыжему банкиру, но Тадеуш сдерживается: вспоминает, что он премьер-министр и толком не умеет драться. Он дышит и массирует ноющую руку.
Не такому способу расправляться с соперниками учили его в Дипломатической Академии.
Вэриан лежит на спине и, задыхаясь, смеётся. Тадеуш смотрит на него как на умалишённого.
— Вам помочь?
— Да пошёл ты, — беззлобно огрызается Вэриан. — Предупредительный, услужливый болван… сам разберусь.
Ничуть не обиженный Тадеуш пожимает плечами и безо всяких зазрений совести выходит из уборной.
***
На Ореховую он возвращается к десяти вечера. Ужин закончился быстрее, чем планировалось: Вэриан ретировался, и Тадеуш, сохраняя самое невинное выражение лица из возможных, солгал так убедительно, как умеют только политики и неверные жёны, что понятия не имеет, куда делся господин Мо. Астори поверила. Скорее всего, поверила.