Поскольку Джеффри Норберг был мёртв, я могла сказать им об этом.
— Разве он не женат? — сказал потом Глен, взглянув в свои файлы, как будто внезапно вспомнив их содержимое.
Я невозмутимо посмотрела на него.
— Ты не очень часто работаешь с преследователями, да, Глен? — спросила я.
Когда Глен вздрогнул, я вздохнула, делая несколько глотков кофе.
— Прости, — сказала я. — …И да. Джефф Норберг был женат. Это много раз всплывало в наших беседах. Он постоянно использовал жену в качестве щита, как причину, почему он вообще не мог сделать то, в чем его обвиняла бывшая сотрудница, ведь его жена физически привлекательна. Я честно думаю, что в беседах со мной он тоже видел всего лишь прикрытие. Дальнейшие аргументы против женщины, которая его обвинила, и судьи и копов, которые ей поверили, — я пожала плечами, со вздохом кладя руку на стол. — Для него это было схемой. Очевидно. Он не особенно был открыт для обратной связи с моей стороны относительно его поведения.
Я встретилась взглядом с Гленом.
— Так что я дала ему направление к новому доктору. Там я настоятельно рекомендовала в будущем направлять его только к мужчинам-психологам, по крайней мере, пока он не начнёт открываться на тему того, что действительно с ним происходит. По правде говоря, я списала его со счетов.
— Почему? — спросил Ник.
Я снова спокойно взглянула на него.
— Потому что он не хотел помощи, Ник. Он не искал терапии… его принудили к этому. Он искренне считал, что с ним все в порядке.
— Я не это имел в виду, — раздражённо сказал Ник. — Я имел в виду, почему ты не пошла дальше? Не подала какой-нибудь рапорт?
— Я действовала согласно своим рабочим протоколам, Ник. Он не сделал в мой адрес ничего незаконного. Ещё нет.
Ник нахмурился ещё сильнее. Он хотел сказать что-то ещё, но Глен его перебил.
— Ты говоришь, он был каким-то социопатом? — сдержанно поинтересовался он.
Я посмотрела на него, затем пожала плечами.
— Возможно. Этим словом часто разбрасываются, но думаю, это потому, что многие люди демонстрируют отдельные признаки. Есть и другие причины, по которым человеку может недоставать самоанализа, эмпатии и/или ответственности. С самого начала я подозревала, что он может страдать от нарциссического расстройства личности, или НРЛ, которое находится в спектре антисоциальных расстройств личности, часто обвиняемых в подобном поведении.
Я пожала плечами, взглянув на Ника, который продолжал хмуриться на меня.
— …В любом случае, — добавила я. — Он не хотел моей помощи. Он хотел играть в игры. Когда я не стала этого делать, я превратилась в одну из его «сучек», которых нужно поставить на место. Любые попытки противостоять ему или разбить иллюзию того, что он в порядке, а все остальные безумны, просто приводили его в ярость. Это приводило к обострению, не к переоценке, и он питался драмой. В результате отношения сделались совершенно нерабочими. В конце концов, единственным решением стало отсутствие каких-либо контактов. Мне пришлось полностью выйти из его игры.
Все ещё раздумывая, я добавила:
— Если честно, думаю, мужчина-психолог столкнулся бы с большинством тех же проблем… но мужчина-психолог с меньшей вероятностью подвергся бы физическому риску в результате, поскольку конкретная проблема Норберга сводилась к женщинам. Они также сумели бы наблюдать за ним в поисках знаков, что его болезнь может обостряться.
Глен кивнул, царапая заметки на жёлтом блокноте перед собой.
Он выглядел так, будто прекрасно за мной поспевал, и я ощутила лёгкое чувство вины из-за того, что разговаривала с ним как доктор, с ноткой скрытой враждебности, которой вовсе не гордилась.
Хуже того, я понятия не имела, откуда эта враждебность вообще взялась.
Мне нравился Глен. Всегда нравился.
— Так что он сделал, когда ты разорвала связь? — спросил Глен.
В этот раз я ответила более нормальным голосом, вскидывая руки.
— Практически именно то, что и ожидалось, — сказала я, и моё раздражение в адрес Норберга проявилось заметнее. — Он сказал, что я веду себя «эмоционально», и что я наношу прямой вред его программе лечения. Он обвинил меня в «непрофессиональном», «неадекватном» и «безумном» поведении. Он позвонил нескольким моим коллегам, чтобы наврать про меня перед тем, как подал официальную жалобу в профессиональный комитет. Он сказал по меньшей мере одному из них, что мы спали вместе. Нескольким другим он сказал, что я помешалась на нем и домогалась его в сексуальном плане. Он заявил, что я делилась его психологической историей с людьми на его работе. Он заявил, что я угрожала его жене. Он нашёл способы сфальсифицировать мои письма, намекающие на нелегальные или крайне неэтичные действия, и переслал их коллегам, часто с репликами, предположительно написанными мной и оскорблявшими или лгавшими о тех же коллегах. Он создал в фотошопе обнажённые фотографии меня и разместил их на сайтах порномести.