И не только его – если он преуспеет, то избавит весь мир от хватки этого вредителя, этого черноглазого ублюдка.
Дауд собирался убить Чужого.
Единственный вопрос – как? Ответ долго ускользал от Дауда, пока тот не наткнулся на слухи о некоем предмете, который казался решением проблемы. Все началось с истории, которую ему рассказали шепотом в неприглядной пивной. Дауд потратил шесть недель на то, чтобы собрать воедино все отрывки этой истории и получить полную версию.
Фактов было немного, но этого было достаточно. Дауд также учел, что слухи достигли его ушей как раз в тот момент, когда ночные кошмары достигли пика реалистичности. Что было их источником, он не хотел выяснять – возможно, его собственный разум, сбившийся с пути. Но теперь Дауд знал, что его самопровозглашенная миссия не была продуктом стареющего и скучающего сознания, которое борется против пустоты и беспредметности жизни.
Миссия была реальной. Более того, она была возможна. Чужой погибнет от его руки – и Дауд точно знал, как его убить и чем. Ибо из слухов он узнал об артефакте, предмете, напрямую пришедшем в этот мир из мифов и легенд. О реликвии из иного времени и иного места. Об оружии – бронзовом ноже с двумя лезвиями.
Нож, с помощью которого был создан Чужой.
Он действительно существовал, и он вновь появился в этом мире. Однако, если верить слухам, история о ноже подпитывалась вовсе не культистами, заинтересованными в распространении ереси Чужого, а интересом нелегальных торговцев к тому, сколько денег можно выторговать за подобный артефакт на черном рынке. У магических предметов был свой небольшой рынок сбыта, Дауд хорошо был осведомлен о нем. И Двудольный Нож был бы самой востребованной реликвией из всех.
Так как Двудольный Нож пробудил Чужого, он же – как гласила легенда – был единственным оружием, способным прекратить его существование.
Дауду было достаточно этого знания. Теперь его миссия обрела конкретную цель: чтобы убить Чужого, освободить себя и весь мир от его тлетворного влияния, требовалось найти Нож.
И поиск его начался там, где закончились слухи, – в Дануолле, на разрушенной фабрике.
– Ааааххх…
Размышления Дауда прервал стон, издаваемый телом у его ног. Смотритель лежал на спине на помосте, выстроенном вокруг дымохода, все еще в маске, что отражала разгорающиеся лучи рассвета. Когда тот начал шевелиться, Дауд толкнул его голову носком ботинка. Смотритель мгновенно пришел в себя:
– Где я?
Дауд перекинул ногу через тело смотрителя и встал прямо над ним. Тот снова дернулся, всасывая воздух сквозь отверстие в маске, и судорожно закашлялся. Затем приподнялся на локте и свесился набок. Из искаженного гримасой рта маски потянулась нить склизкой слюны. Дауд поставил ногу на грудь смотрителя, прижимая того обратно к помосту. Когда убийца надавил, пальцы жертвы вцепились в его голень, с силой сжались…
– Пожалуйста! Что… вы… делаете?
Дауд прянул вниз, опускаясь на колено, и быстрым ударом выбил воздух из груди мужчины. Потом вцепился в ворот мундира и потянул смотрителя на себя что было сил. Дауд склонился к лицу противника так низко, что его борода коснулась подбородка золотой маски, и пророкотал:
– Ты будешь говорить, лишь отвечая на мои вопросы! Если будешь сам спрашивать, ты умрешь. Если меня не устроят твои ответы, ты умрешь. Если соврешь мне, то я узнаю об этом, и ты умрешь.
Он сжал воротник смотрителя еще сильнее.
– Мы поняли друг друга?
Мужчина тяжело дышал. Он был так близко, что Дауд сумел рассмотреть его глаза сквозь прорези маски. Они были очень синими, очень широкими и очень мокрыми.
Дауд глубоко вдохнул прохладный утренний воздух. Он ощущал на языке резкий электрический привкус – от металлической платформы внизу, что высыхала на солнце. Он различал земляной запах от вод Ренхевена. Но здесь и сейчас становилась все сильнее едкая, кислая вонь страха, что исходила от смотрителя, распростертого на помосте.
Именно такой Дануолл он помнил очень хорошо.
– Кивни, если понял, – проговорил Дауд.
Смотритель быстро кивнул. Из-под маски доносились всхлипы. Дауд замер. Этот мужчина… он что, плакал? Убийца зарычал и сдернул маску. Нахмурился. Неизвестно, что он ожидал увидеть под ней, но часть его невольно удивилась.
Дауд был старше, чем ему хотелось признать, и очень долго отсутствовал в Дануолле, но он искренне не мог припомнить, чтобы ему попадались настолько молодые смотрители. Его пленник выглядел как мальчишка, которому нет еще восемнадцати. Чисто выбритое лицо было круглым, а раскрасневшиеся щеки – по-детски пухлыми, и по ним все еще текли слезы. Большие синие глаза мальчика смотрели на Дауда с чистым, первозданным ужасом.