— Тино, ты куда? — спрашивала Эрлинда, когда видела, что сын собирается уходить.
— На улицу, — сухо отвечал тот, стараясь не смотрел на мать.
— Когда вернешься?
— Не знаю.
— Но с кем ты встречаешься? — настаивала Эрлинда.
— Какая тебе разница, — бормотал Тино. — Ты все равно не знаешь.
— Но я хочу знать! — повышала голос мать.
Однако Тино, не говоря больше ни слова, ускользал, плотно прикрыв за собой дверь.
Он стал частенько возвращаться поздно, открывал дверь своими ключами, стараясь не шуметь; проходил к себе в комнату. Но Эрлинда не могла заснуть, пока он не приходил. Она стала нервной, издерганной, часто срывалась. Это очень плохо отражалось на Рохелио и на маленькой Флорите, которая не могла понять, почему мама сердится, почему она вдруг ни с того ни с сего принимается плакать.
Рохелио понимал, что нужно как-то наладить жизнь в семье, но не знал, как это сделать. Он хотел поговорить с племянницами — с Лус или Дульсе, возможно, они смогли бы найти общий язык с Тино, но у тех были свои проблемы.
А после гибели Рикардо ему и вовсе стало не до этого.
Густаво и Исабель не смогли надолго задерживаться в Мехико — их ждала работа на ранчо, но, уезжая, Густаво настоятельно попросил Рохелио сообщать ему все, что удастся узнать. Если будет нужно, он непременно приедет.
Когда они уехали, Рохелио остался наедине со своими подозрениями. Разумеется, все вокруг оплакивали Рикардо, на Розу и девочек вообще было страшно смотреть, но никто не воспринимал всерьез подозрений, которые мучили Рохелио. Они считали, что смерть брата настолько потрясла его, что он перестал воспринимать события объективно.
— Что поделаешь, Рохелио, — говорила ему Ванесса, — люди гибнут ежедневно, просто обычно это не наши с тобой родственники и знакомые.
Ванесса казалась расстроенной. Теперь, когда Роза овдовела, в душе Эрнандо вдруг проснулись те романтические чувства, которые он испытывал к ней когда-то и которые, по-видимому, все эти годы теплились в его душе.
Рохелио, как мог, утешил ее — он был уверен, что Роза не может так быстро забыть своего Рикардо.
И не только Ванесса, большинство других людей, которые окружали его, были настолько озабочены своими проблемами, что не желали вдаваться в то, что твердил им Рохелио. Полиция установила, что произошел несчастный случай, стоит ли не доверять ее выводам и усложнять и без того сложную жизнь. Только Густаво и Исабель поддерживали Рохелио, но они были далеко.
В конце концов самому Рохелио стало казаться, а не придумал ли все это он сам. Но когда через несколько дней он снова встретился с комиссаром Грильо, тот только укрепил подозрения Рохелио. Комиссару полиции не составило труда установить, что опасный рецидивист, глава мафиозной группировки, торговец наркотиками Федерико Саморра действительно бежал из тюрьмы при совершенно загадочных обстоятельствах.
— Это совершенно необъяснимо, — рассказцу комиссар Рохелио. — Оттуда бежать невозможно. Это первый случай за последние пятнадцать лет.
— Но пятнадцать лет назад это все же кому-то удалось, — заметил Рохелио.
— Да, но с тех пор этот лагерь перестраивался. Поверьте, бежать оттуда практически невозможно. Ну разве что взорвать бетонную стену. Но в том-то и дело, что Саморра просто исчез: все осталось в неприкосновенности.
— Подкуп, — предположил Рохелио.
Комиссар вздохнул:
— Все служащие там — проверенные люди. Возможно, имел место подкуп, но тогда подозревать можно любого, начиная от начальника лагеря и кончая судомойкой.
Как именно удалось бежать Федерико Саморре, было в конце концов не так важно. Главное, теперь Рохелио узнал наверняка — Саморра действительно бежал, его отсутствие: обнаружили в четверг утром, примерно за тридцать шесть часов до гибели Рикардо.
Теперь Рохелио уже не сомневался, что Густаво и Исабель были правы — Саморра повинен в гибели его брата.
Он спросил у инспектора Грильо, не найдена ли коричневая машина с характерной вмятиной впереди. Ответ был отрицательным. Машина как сквозь землю провалилась.
На самом деле старый лимузин находился сейчас в небольшом поселке по ту сторону государственной границы, так же, как и его пассажиры. Это был один из тех типичных для юга США поселков, все население которых говорит по-испански и называет себя «испано-американцами» — У многих родственники живут в Мексике, и поэтому самые тесные связи между пограничными районами никогда не прерываются.
Именно в этой глуши подальше от посторонних глаз у Саморры и Гонсалеса располагался один из важнейших перевалочных пунктов при транспортировке наркотиков. Единственный полицейский в этой деревушке был своим человеком, инспекция из центра округа наезжала не часто, да о ней, как правило, удавалось узнать заранее.