А он предпочел более эффектную и более общительную Лус. Но он был не властен над собой. Он потерял голову.
Он помнил, как сникла тогда Дульсе. Правда, из гордости она старалась не подавать виду, что разочарована и уязвлена. Она говорила, что рада за сестру. Лишь теперь, повзрослев, Пабло осознал, какой удар невольно нанес он девушке.
Тем более сейчас он обязан ей помочь! Быть может, этим он искупит свою вину.
Дульсе хочет иметь ребенка — и, черт побери, она будет его иметь! Он не остановился ни перед какими расходами. Если понадобится, он организует для нее поездку за границу.
Может быть, обратиться за помощью к китайской медицине? Иглоукалывание, акупрессура... С восточными методами лечения он был знаком лишь понаслышке, но знал, что они часто дают результат там, где официальная медицина бессильна.
Может быть, поискать целителя среди мексиканских магов? Ведь родная страна тоже богата людьми, творящими чудеса.
А что такое, собственно, чудо? И есть ли ему место в реальной действительности?
Пабло Кастанеда поудобнее устроился на диване и прикрыл глаза. Мысли его приняли иное направление.
Образование, которое получил Пабло, было сугубо материалистическим. Чему учили его на медицинском факультете?
Мышцы, сухожилия, кости, нервные волокна, химический состав ткани. О человеческой душе в лекциях профессоров не говорилось ничего. О судьбе, о Божьем промысле — тоже ни слова.
Даже в кратком курсе психотерапии, который он когда-то прослушал не в обязательном порядке, а в качестве факультатива, речь шла в основном о вытесненных в подсознание детских комплексах, которые потом превращаются в неврозы и портят человеку жизнь.
Ну хорошо, а если кому-то вдруг во сне является Святая Дева Мария, это что — тоже вытесненный комплекс? Быть этого не может!
Воспитанный с детства в уважении к католической церкви, Пабло так и не стал до конца материалистом.
В их семье никогда не садились обедать, не прочитав перед этим молитву. Молились и на сон грядущий. И перед экзаменами. И в любой трудной ситуации.
В детстве он свято верил, что его покровитель святой апостол Павел придет ему на выручку в любой беде.
Да ведь так оно и случалось!
Например, когда ему было всего пять лет, двоюродные братья взяли его с собой кататься на лодке. Они попали в водоворот, и лодки перевернулись. А маленький Паблито не умел плавать!
Видимо, братья растерялись и забыли об этом. А может быть, просто потеряли его из виду или не сумели справиться с течением. Только получилось так, что никто не пришел ему на помощь.
— Спаси и сохрани!
Этот зов был произнесен им мысленно, совершенно автоматически, по привычке, воспринятой с детства.
И тут же другой голос — такой ласковый, исполненный благодати я спокойствия, отозвался:
— Не бойся, малыш! Ты спасен!
Ему почудилось, будто чьи-то сильные теплые руки подхватили его я прижали к груди. В этой груди билось чье-то сердце.
И оно передавало ему свою силу жизни, свою высшую волю.
Малыш почувствовал, что ледяной холод сменился животворным теплом.
Он очнулся на берегу. Его согревало солнце.
Братья с криками о помощи поочередно ныряли в воду — они его искали и были уже уверены, что Паблито уже утонул.
А его волной выбросило на берег.
Это было, конечно, чудо.
Молитва помогла!
А разве не чудом было то, что они втроем — Мигель Саитасилья, Жан-Пьер и он, Пабло, успели спасти Лус и Дульсе, похищенных бандитами?
Ведь они подоспели к разбойничьему логову как раз в тот миг, когда на девушек уже было направлено дуло пистолета и злодей Кике готов был вот-вот нажать на курок!
Настоящее чудо!
А не потому ли оно свершилось, что Пабло всю дорогу истово шептал:
— Господи, сделай так, чтобы с девушками ничего не случилось!
Молитва вновь была услышана.
А теперь? Почему он не молится теперь?
Почему ты сейчас надеешься лишь на себя, Пабло Кастанеда? Почему ты не обратишься к высшей помощи?
Или ты возомнил себя всемогущим, дорогой сеньор Кастанеда? Не гордыня ли это, не грех ли?
А всякий грех наказуем. Вот и тебя судьба бьет за то, что ты позабыл о самом главном. Ты даешь волю своему унынию, своему раздражению. Ты докатился до того, что сам себя жалеешь!
Почему-то перед Пабло всплыло лицо старенького падре Игнасио, который кротко и терпеливо повторял:
— Покайся, раб Божий! Покайся и молись!