Эрлинда наклонилась ближе, потрогала порошок пальцем. Она уже не сомневалась, что видит сейчас перед собой кокаин.
Дульсе радостно, чуть ли не вприпрыжку, неслась по улицам Мехико, размахивая планшетом, как девчонка.
Уже несколько лет у нее не было такого хорошего, приподнятого настроения. Она была почти счастлива.
Час назад художественный совет одобрил ее эскизы, выделив их среди многих соискателей. И Дульсе получила первый в своей жизни официальный заказ. Государственный заказ! Для такой молодой художницы это было огромным достижением. Для оформления нового Центра молодежного досуга она должна была создать огромное вертикальное полотно, выдержанное в национальном стиле, но в то же время современно-модернистское. И в своих эскизах Дульсе, похоже, справилась с поставленной задачей.
Удача окрылила ее, мрачные мысли, преследовавшие Дульсе в последнее время, отступили. Она с удовольствием вдыхала теплый ароматный воздух, насыщенный запахом цветущих на клумбах цветов. И щурилась, подставляя лицо яркому солнцу. Сегодня ей не хотелось париться в душной машине, к тому же она так давно не выбиралась на прогулку. Пожалуй, со дня трагической гибели отца... Или еще раньше?
Несмотря на огромную любовь к матери, Дульсе все же была ближе к отцу. Да и неудивительно, ведь она десять лет прожила с ним и тетей Кандидой, не подозревая о том, что ее мать и сестра живы. Все ее детские воспоминания были связаны с отцом. При всех обидах и огорчениях она с плачем спешила уткнуться в его колени и ощутить на своем затылке большую успокаивающую ладонь. И все свои первые радости она привыкла делить с ним. Вот и сейчас по привычке она чуть было не повернула к родительскому дому, чтобы сообщить отцу радостную новость.
Но тут же лицо ее омрачилось. Родной дом, такой уютный и открытый, всегда полный милых сердцу людей, сейчас стоял пустынным и тоскливым. Рикардо, такого сильного, уверенного в себе, ее любимого красавца-отца не было живых. А мать, не в силах выносить одиночество в опустевшем гнезде, тоже покинула его.
Дульсе вдруг остро ощутила, как ей не хватает отца. Ведь в отличие от Лус она была «папина дочка», долгие десять лет она считала его единственным близким человеком. А Лус познакомилась с отцом, уже будучи подростком. И Дульсе в глубине души казалось, что, окажись Рикардо не таким красивым и богатым, Лус вряд ли одарила бы его дочерней любовью. Ей просто нравилось, что она обрела «такого» отца. А может, Дульсе напрасно так думает про сестру? Это ревность. Ведь то, что раньше отец любил ее одну, а потом поделил свою любовь поровну между близняшками, не могло не уколоть ее самолюбие. Несмотря на то что она обрела мать и Роза изо всех сил старалась компенсировать не доставшиеся Дульсе материнские нежность и ласку, Дульсе все равно иногда казалось, что она больше потеряла, чем приобрела. Впрочем, она всегда отличалась некоторыми странностями, и окружающим часто бывало трудно понять ее.
Дульсе тоскливо вздохнула. Ей не с кем поделиться своей радостью. Отца нет, и никогда уже не будет. А он единственный был бы искренне рад за нее и постарался бы пытливо вникнуть во все тонкости ее замысла и даже дал бы пару дельных советов, хотя никогда специально не занимался живописью, но всегда старался быть в курсе интересов Дульсе.
Если бы мать была в Мехико, Дульсе, конечно, забежала бы к ней. И Роза была бы рада ее успеху, но... Она бы не попросила посмотреть эскиз, не смогла бы обсудить возможности стилевых вариаций. Ее мать гораздо больше волновали не профессиональные достижения Дульсе, а ее личная жизнь. И скорее всего, разговор бы закончился, как обычно, плохо скрытым беспокойством по поводу того, что Дульсе и Жан-Пьер так долго не заводят детей.
Роза понимала, что вовсе не нарочно Дульсе пренебрегает материнством. Больше никому из родных Дульсе не могла доверить гнетущих ее опасений, но в последнее время она всерьез волновалась, что никогда не сможет забеременеть.
Уже три года Дульсе не пила таблеток, но...
Именно поэтому она в последнее время старалась реже навещать Лус и Пабло. Ведь в их доме звенел голосок маленькой Розиты, и Дульсе так мучительно завидовала сестре... И злилась, что та занимается карьерой, постоянно оставляя ребенка на чье-нибудь попечение.
Часто Дульсе брала девочку к себе на несколько дней и с упоением возилась с ней. Кормила, водила гулять, поневоле вспоминая тетю Кандиду, которая отдавала нерастраченную материнскую нежность племяннице. Теперь Дуль се очень хорошо понимала ее чувства. И понимала, как трудно было Кандиде, когда оказалось, что Роза жива и Дульсе обрела настоящую мать. Ведь она тоже, отводя Розиту обратно к Лус, чувствовала, как тоскливо сжимается ее сердце.