Временами девочка поджимала ноги, и Пабло с Лус несли ее по воздуху, а она визжала от восторга да еще и пыталась раскачиваться.
Так редко выпадало на ее долю это величайшее удовольствие гулять и с отцом, и с матерью — втроем.
Малышка терлась носиком то о мамину руку, то о папину. Мамина пахла духами, папина — лекарствами. Какие восхитительные запахи!
Бабушкины руки пахли конфетами: Роза-старшая всегда угощала свою любимицу-внучку чем-нибудь вкусненьким.
Ладони старой Томасы навсегда впитали в себя запах лука и чеснока, а вот у тети Дульсе, конечно же, от пальцев исходил запах красок. Вообще у тети такие интересные руки: они вечно разноцветные. Бабушка ворчит, что Дульсе никогда дочиста не отмывает краску, но она, конечно же, не права: это так чудесно, когда один палец у тебя желтый, а другой синий!
А как пахли руки у дедушки Рикардо? Этого Розита, как ни напрягалась, вспомнить не могла. С дедушкиным образом она связывала теперь запах плюша, исходивший от игрушечного медвежонка-панды.
А еще ей очень нравится нюхать сморщенные руки падре Игнасио. Они благоухают восковыми свечками и ладаном. Падре такой добрый! Розита вспомнила, как долго красиво он говорил что-то в церкви на непонятном языке, когда хоронили дедушку.
Все тогда плакали, и она тоже начала всхлипывать, хотя и не совсем понимала, что происходит. Ведь дедушка теперь на небесах, и ему, наверное, там очень хорошо: все вокруг такое голубое, а облака такие мягкие! Интересно, как они пахнут, эти белые облака? Наверное, так же, как сладкая вата на палочке, которую папа покупал ей в парке: чуть- чуть жженым сахаром.
— Мы идем в парк? — спросила она у родителей, когда они свернули за угол. — Мамочка, попроси папу, пусть он разрешит мне покататься на лодке!
Это было ее заветной мечтой. Пабло охотно катал ее на качелях и каруселях, но никогда — на лодке. Он не мог забыть, как сам в детстве едва не утонул.
Но Лус сказала:
— Нет, доченька, мы идем к тете Дульсе.
Роза обрадовалась:
— У нее день рождения? А что мы ей подарим? Покажи мне подарок!
Пабло улыбнулся:
— Ты просто погостишь у нее несколько дней. И тетя Дульсе будет так рада, это и станет для нее лучшим подарком. А день рождения у нее одновременно с маминым, они ведь сестры-близнецы.
Розита обдумала это сообщение и серьезно попросила:
— Я тоже хочу сестру-близнеца. Мама, роди мне, пожалуйста, близнеца!
Родители рассмеялись. Дочка удовлетворенно кивнула, приняв их смех за знак согласия.
Немного погодя она спросила:
А мы долго будем гостить у тети Дульсе?
Лус подхватила ее на руки и прижала к себе:
— Нет, маленькая. Ты там останешься одна. Мне нужно ехать на гастроли. А папа будет навещать тебя каждый день после работы.
Личико ребенка омрачилось. Маленький лобик Розы собрался в скорбные морщинки:
— Мамочка, зачем ты всегда уезжаешь?
— Но, малышка, это ведь моя работа.
Девочка не поверила. Она сделала собственный вывод:
— Ты не любишь нас с папой.
На глаза Лус навернулись слезы:
— Что ты говоришь, Розита! Я очень вас люблю! Маленькая моя, любимая моя глупышка!'
Пабло молчал отвернувшись. Этот разговор опять всколыхнул его самые болезненные переживания.
Недаром же говорят: «Устами младенца глаголет истина»! Их дочурка — чуткое существо. Что если она нечаянно угадала правду?
А вдруг Лус действительно его разлюбила?
Да и умеет ли она вообще любить?
Роза уперлась ручонками в мамины плечи и угрюмо, односложно потребовала:
— Пусти.
Встав на тротуар, она засунула руки в кармашки своего нарядного платьица и дальше семенила самостоятельно — маленький, гордый, независимый человечек.
Жилище Дульсе представляло собой полную противоположность как уютному дому Розы Линарес, так и роскошному особняку Пабло и Лус.
Все здесь было вверх дном.
Комнаты заставлены разномастной мебелью — дорогой и дешевой вперемешку.
Дульсе, которой с детства не были привиты хозяйственные навыки, обставляла квартиру согласно своему капризному художническому вкусу.
Сама квартира была большой, светлой, двухэтажной: над жилыми комнатами располагалась мастерская со стеклянным потолком, где Дульсе писала картины.
И все же квартирой в полном смысле слова назвать это было сложно. Помещение напоминало скорее лабиринт, в котором нужно было пробираться сквозь нагромождение предметов разных эпох и стилей.
Лус, когда они с Пабло арендовали особняк, постаралась создать внутренний ансамбль: каждая мелочь гармонировала со всеми остальными предметами и по цвету, и по форме. К тому же там все было подчинено идее комфорта.