– Вернусь из Барвенково, схожу, товарищ каплей.
– Только попробуй не вернуться! – и опять ему достался тумак по плечу. Судя по всему, и Батов, и Бархоткин знали что-то о ситуации под Барвенковым и Лозовой, но предпочитали пока молчать. Совещание закончилось затемно, бойцов он отправил давно в роту на попутке. Секретных документов с собой не было. Те записи, которые вел на совещаниях, он сдал в секретный отдел. По дороге в Ислям-Терек Дмитрий и решил сделать крюк и заглянуть в Сары-Гель. Забор без хозяйки кто-то слегка завалил. Увидев свет в окошке, он подумал, что в дом кого-то подселили или кто-то его захватил, и был готов качать права. Постучав в окошко, он неожиданно увидел лицо Десфины, а через несколько секунд ее тонкие руки обхватили его шею, а губы жадно искали его губы. По щекам обоих текли слезы и капли начавшегося дождя. Хорошо, что в вещмешке были продукты, в том числе и вкусные, из Симферополя. И большая банка черной икры, которую выдали в Феодосии участникам совещания. Икра была местного производства. Флот передал немного топлива и предоставил ремонтные доки для рыбколхоза. До войны этим колхозом руководил муж Десфины. Кроме икры выдали по килограмму копченой белуги. Вообще-то, на войне всегда голодно и спать хочется. Обычно слегка протекают сапоги, надо следить за руками, особенно в районе ногтей, потому как это место склонно к воспалениям. Поэтому такие маленькие радости и подарки были приятны и необходимы людям, вырвавшимся на некоторое время из этого ада: когда тебя трясет от избытка адреналина, когда с неба льется сплошным потоком холодный дождь, а ты не имеешь права укрыться от него, когда по восемнадцать часов приходится лежать на снайперской позиции, не имея возможности даже пошевелиться. Война – очень грязное дело.
Десфина сразу затопила баню, которая сильно отличалась от русской. Это «турецкая», точнее, греческая баня. Турки – кочевники, бань у них не было до тех пор, пока они не захватили Византию. Черноморский вариант сильно уступает баням Константинополя и современного Стамбула по размерам сооружений, но хранит в себе ароматы тысячелетий! Десфина колдовала с маслами и настойками, Диму разморило в донельзя горячей бане, но уснуть ему не дали! Чашка крепкого кофе после бани вкупе с очень энергичным массажем – и путь к обоюдному блаженству был открыт. Уже после Десфина немного рассказала о своих злоключениях. Она находилась два месяца в пересыльном лагере в Краснодарском крае. Перед самой посадкой в эшелон этапа ее сняли с поезда. Накормили. Отвели в баню. Переодели, потому что она порядком истрепала свою одежду за это время. Посадили на катер, идущий в Керчь, оттуда на машине привезли домой. Единственное, что ей сказали: вскрылись новые обстоятельства, и постановление по ее делу отменено. Она приехала три дня назад. Дмитрий должен был получить ее письма, написанные и отправленные сразу по приезду. До этого переписка была запрещена. Десфина еще была слаба: она здорово похудела за это время.
– Кормили очень плохо, хотя умереть с голоду было невозможно, но есть хотелось постоянно. Контингент разный, в основном семьи полицаев и предателей, но есть и нормальные люди, оказавшиеся в сложной ситуации. Из подпольщиков Феодосии, тех, кого я знаю, было двое. Один из них – зам. головы управы. Его связник погиб, и он поехал в ссылку. Некому доказать, что он работал на нас. Как этого добиться?
– Не знаю, Фина. Сложно все это. Завтра, если успеем, сменим тебе фамилию, и ты оформишь все документы на новую. Ты же в управе не работала?
– Нет. Я руководила артелью рыбаков.
– Случайно не той, которая нам рыбу подарила?
– Какую?
– Ну, ту, что я принес!
– Я еще не видела!
– Посмотри!
– Странно! Феодосия, но я этого названия не знаю. Бог с ним! А икра сделана плохо! Пересолена! И сахар надо добавлять!
– Его же добыть или получить надо!
– Ты знаешь, Дима, для меня главное, чтобы ты вернулся, все остальное я сделаю. И еще, Дмитрий, нас стало трое. Я…
Дима закрыл ее губы поцелуем. Он не мог ей пообещать, что вернется, и если вернется, то в каком состоянии. Улицы города были наполнены безрукими и безногими инвалидами. Особенно неприятно выглядели обгорелые летчики и танкисты. Он ушел от этого ответа. О том, что он – разведчик, Десфина не знала.
Утром их разбудил грохот противнейшего звонка будильника. Требовалось успеть в отдел ЗАГС и на аэродром. Быстро позавтракав, они выехали в направлении центра поселка. В ЗАГСе возникли некоторые сложности: отсутствовала справка о смерти мужа Десфины. Бюрократия, она бессмертна, в отличие от людей. Дама с красными усталыми глазами монотонно объясняла Десфине, что это была ее обязанность зафиксировать смерть мужа и ребенка. Уговоры, что Десфина до самой оккупации надеялась, что оба вернутся, были напрасны. А потом ЗАГС не работал. Дмитрий не выдержал, попросил невесту выйти, дескать, надо переговорить с глазу на глаз с заведующей. После этого заведующая и выдала ему целую тираду о том, что это все потому, что есть указание на выселение всех греков, а эти подлейшие бабы меняют фамилии, чтобы избежать выселения!