Наконец, лидирующий катер подал сигнал ревуном, что нашел подходящую площадку. А на реке крутилось уже три немецких катера, тявкая 20-миллиметровыми орудиями. Дмитрий недовольно сморщился, видя, как мажут наводчики 1124-х. Наконец, накрытие, немец увалился на циркуляцию и вышел из боя, скрывшись в тумане, два других последовали за ним. Закончили высадку, но десант уже ведет бой с охраной завода. Но минеры работают, как в цехах, так и на доке. Третья рота ворвалась в первый цех, он самый большой. Там режут металл, гнут его и подготавливают для установки заклепок. Кругом ящики со взрывчаткой, мешки с ней и противопехотные мины. В основном не снаряженные, но наверняка есть и установленные. Саперы начали разгадку этого ребуса, а бойцы роты выносят мешки со «Шпренгкорпер 88» и сбрасывают их в реку. Через час услышали сильную перестрелку из орудий ниже по течению. Начали подходить бронекатера, два из них дымилось, но пожар был уже потушен. Шесть катеров Дмитрий не отпустил, а оставил прикрывать десант. На весь батальон двадцать противотанковых ружей. Два из них уже потеряно.
Территория завода захвачена, плацдарм расширен до ближайших домов. Появились добровольные помощники – таскать тяжелые мешки со взрывчаткой. На танкоопасных направлениях уложили немецкие ящики с толом и создали несколько управляемых полей. Теперь дело за 14-й дивизией и за немцами. У Дмитрия отличный НП на самом краю достроечной стенки, просто дот! Да еще и отделанный толстенной броней. В 08:40 немцы провели первую атаку, очухались от неожиданности. Они ударили от станции Судостроителей – до роты пехоты, поддержанной тремя новыми «четверками». Смогли дойти до стрелки и там остались. Противник недооценил численность десанта. Затем справа, от Кульбакино, заговорили немецкие 150-мм орудия, но корректировщиков быстро засекли и уничтожили, поэтому плотного огня у немцев не получилось. Немцы пытались бить по цехам, где, как они думали, лежали запасы тола и гранатфюллюнга, и они пытались сдетонировать взрывчатку. А третьей волны десанта не было! Горшков передал, что третья волна в тумане вылетела на мель, снимают, по готовности пойдет наверх. Сначала 14-я дивизия высадилась в порту у элеватора: от группы Ольшанского за сутки боев осталось шесть человек. У Димы чуть лучше: триста сорок семь. Чуть больше трети батальона. Его погрузили на катер, с тремя ранениями, и доставили в Херсон. Сделали уколы, и он потерял сознание. Очнувшись, прочел письмо мамы: «Я все сделаю, написала письмо в Краснодар». Месяц валялся в госпитале. Ранения были сквозными, только один осколок от кумулятивного 88-мм снаряда застрял между ребрами. Ими пробили башню у достроечной стенки. Николаев взят, но Дима потерял много крови. Весь НП батальона был уничтожен противником. Броня полной защиты не дает. Несколько последних дней в госпиталь приходила Вероника:
– Товарищ комбат! Возьмите меня в батальон!
Он улыбался и отказывал. Выписка состоялась за день до Нового года. Получил свою форму – выстиранную и поглаженную, забрал справку, на выходе его ждала Вероника.
– Мама приглашает, товарищ майор. Мы крышу починили, у нас новоселье. И вообще, вы нам жизнь спасли. Пойдемте, тем более что вас никто не встречает.
Чуть прихрамывая, прошел два квартала: старый, еще дореволюционной постройки, «одесский» дворик с очень шумными соседями. Вывешенное белье и куча криков, с одесским выговором. Собрались все! Довольно долго ждали какую-то тетю Степу, у которой никак не закипало какое-то блюдо. Вероника села рядом с ним, с каменным лицом. Постепенно самогон и две бутылки водки разговорили всех. Посыпались взаимные претензии, характерные для жителей маленьких городков. Вероника активно огрызалась от претензий. Затем объявили танцы, и о грудь Дмитрия, украшенную шестью орденами и Золотой звездой, стали тереться весьма солидные бюсты энного размера. Было видно, что Нику это бесит и не устраивает. В конце концов она сказала, что это ее гость, и что он много сделал для их семьи. Дамы хищно улыбнулись, и праздник закончился.
– Тебе это надо? – спросил Дмитрий.
Вероника зарделась и ответила:
– Нет, я этого очень боюсь!
– Ну, а какой смысл был отвоевывать меня?
– Не знаю, просто захотелось, чтобы вы на час, на миг, на день были бы моим. Вы уйдете, я не смогу вас удержать, но это останется со мной.
А Фрица в тот день она впервые назвала Федором.
Ее мама предусмотрительно ушла ночевать к соседке, от Ники пахло молоком и уютом. Утром Дима проснулся, посмотрел на разметавшиеся по подушке длинные волосы Вероники, аккуратно снял ее руку с себя и встал. Кровать предательски заскрипела. Тут же проснулась Ника: