Молли следила, как они поднимаются. Освободившись наконец от забот о маленькой дочке, она внезапно почувствовала себя совершенно разбитой. Она сняла с себя шубу, небрежно бросила ее на перила, взяла стопку писем, лежавшую на столе в холле, и пошла в гостиную. В камине ярко пылал огонь, она постояла перед ним минутку, грея руки и разминая затекшие плечи и шею. Потом села в кресло и просмотрела почту. Там было письмо от Брюса, но она решила прочесть его позже. Сейчас ей хотелось только одного – посидеть в тишине и спокойствии, в тепле, греясь у камина, и собраться с мыслями.
Сегодня был просто убийственный день, и ужасная ссора с Бидди, после бессонной ночи, чуть не доконала ее. «Не беспокойся ни о чем», – сказала сестра и поцеловала ее, как будто уже не держала на нее зла. Но перед самым обедом, пока они сидели вдвоем, потягивая херес и ожидая, когда Хоббс позвонит в звонок, приглашая их к столу, Бидди снова завелась.
Она принялась «обрабатывать» Молли очень мягко, почти благодушно, но за этими доброжелательными увещеваниями скрывались раздражение и упорная, твердая решимость настоять на своем, взять над сестрой верх.
– Пожалуйста, не забывай того, что я тебе сказала. Я же ради твоего блага стараюсь и ради того, чтобы Джудит было хорошо. Ты не можешь оставить ее на целых четыре года абсолютно не подготовленной ко всем трудностям, с которыми сталкиваются дети в этом возрасте. Я помню, для меня четырнадцать лет – это было прескверное время, я постоянно чувствовала себя одиноко и не в своей тарелке…
– Бидди, с чего это ты решила, что она абсолютно не подготовлена?
Бидди закурила свою неизменную сигарету. Выпустила дым.
– У нее уже начались месячные?
Молли смутилась, но постаралась не обнаружить своего замешательства.
– Да, конечно. Полгода назад.
– Что ж, хорошо. А как насчет ее одежды? Ей, безусловно, захочется носить не что попало, а красивые вещи, и Луиза вряд ли сможет ей в этом помочь. У Джудит будут личные деньги на одежду?
– Да, я выделила для этого отдельную сумму.
– То платье, в котором она была вчера… Оно, конечно, очень миленькое, но выглядит как-то слишком уж по-детски. И еще – ты мне сказала, что она хочет книгу Артура Рэнсома в подарок на Рождество, я ее и купила…
– Но она любит Артура Рэнсома!
– Понимаю, но ей уже пора читать взрослые книги, во всяком случае начинать знакомство с ними. Поэтому я в сочельник забежала в магазин и купила «Джейн Эйр». Стоит ей начать этот роман, и она уже не сможет от него оторваться. Может статься, она безумно влюбится в мистера Рочестера[14], как влюбляются в него все девочки-подростки. – Бидди посмотрела на сестру дразнящим, вызывающе-насмешливым взглядом, ее глаза заблестели. – Хотя, возможно, ты и не была в него влюблена? Может быть, ты берегла свое сердце для Брюса?
Молли поняла, что над ней насмехаются, но решила, что не позволит сестре вывести ее из себя.
– Это мое личное дело.
– И вот в один прекрасный день ты увидела его, и сердце екнуло у тебя в груди…
Молли не смогла удержаться от смеха, но приняла близко к сердцу разнос, который устроила ей сестра. Досаднее всего было то, что критика, справедливость которой Молли прекрасно понимала, прозвучала слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить, – Молли любила оставлять все «на потом», тянуть до самого последнего момента, и теперь перед ней грозно маячила гора бесчисленных срочных дел.
Она широко зевнула. Часы на каминной полке пробили шесть. Пора идти наверх, принять ванну и переодеться к ужину – ежедневный вечерний ритуал. Молли каждый раз переодевалась к столу, как делала всю свою замужнюю жизнь, несмотря на то что последние четыре года компанию ей составляла одна только Джудит. Это была одна из тех мелких условностей, на которых держалась вся ее одинокая жизнь и которые вносили в унылое повседневное существование систему и порядок. А вот Бидди на ее месте накинула бы после ванны свой халатик или, хуже того, жалкий древний пеньюар, сунула ноги в домашние тапочки и велела бы Филлис подать ужин на подносе в гостиную.
А что, если побаловать себя стаканом виски с содовой? Дома по вечерам Молли медленно, растягивая удовольствие, выпивала одну-единственную рюмку хереса, но, пока они жили у Бидди, она совершенно распоясалась и осушала по стаканчику виски не хуже других, например после пикника на открытом воздухе в холодную погоду или после того неудачного, плачевно закончившегося похода на детский спектакль. Сама мысль о виски сейчас, когда она так вымоталась, была невероятно соблазнительной. В течение нескольких секунд она размышляла, выпить или не стоит, и, хотя пришлось бы плестись в столовую за виски, сифоном и чистым стаканом, решила в конце концов, что виски сейчас будет для нее лучшим лекарством. Она выпьет только один стаканчик, так что можно налить покрепче. Вернувшись к огню и поудобнее устроившись в кресле, она сделала большой, восхитительный глоток, согревающий и успокаивающий, поставила тяжелый стакан и протянула руку к письму мужа.