– Просто я хочу растянуть удовольствие.
– У тебя есть фотография твоего отца? – Лавди бросила взгляд на ее комод, который ничем не отличался от остальных пяти.
– Есть, но снимок не очень удачный. – Джудит взяла с комода карточку и протянула ее Лавди.
– Это он, в шортах? Очень приятный на внешность. А это твоя мама? Да, ну разумеется, это она. Я узнала ее. А почему здесь нет Джесс?
– Ее тогда еще не было на свете. Ей всего четыре года. Папа еще никогда ее не видел.
– Никогда не видел ее?! Ушам своим не верю. Что же он скажет, когда наконец увидится с ней? Она же подумает, что он какой-то чужой человек, в крайнем случае – дядя или там… еще кто-нибудь, но никак не отец. Хочешь посмотреть мои фотографии?
– Да, очень. Если ты не возражаешь.
Они встали с кровати и перешли в другой конец комнаты, где спала Лавди. Благодаря соседству с большими окнами здесь было гораздо уютнее и светлее. Школьные правила разрешали иметь только две фотокарточки, но у Лавди их было штук шесть.
– Это мама в белом песце, здесь она такая красивая. А это папчик… ну разве он не чудо? В тот день он охотился на фазанов, поэтому с ружьем. А с ним – Тигр, это его пес, породы лабрадор. А здесь – моя сестра Афина и мой брат Эдвард. А вот и Пеко Пекинесский, его ты видела в магазине.
Джудит рассматривала фотографии в безмолвном восхищении: вся эта семья, состоящая из таких красивых, элегантных, блистательных людей, словно сошедших с глянцевых страниц какого-нибудь дорогого светского журнала, безвозвратно покорила ее сердце.
– Сколько лет твоей сестре?
– Восемнадцать. В прошлом году был ее первый лондонский светский сезон, а потом она отправилась в Швейцарию изучать французский. Она и сейчас еще там.
– Она хочет стать учительницей французского или что-нибудь в этом роде?
– Ты с ума сошла! Да она за всю свою жизнь палец о палец не ударила.
– Чем же она будет заниматься, когда вернется из Швейцарии?
– Просто жить в Лондоне. У мамы есть домик на Кэдоган-Мьюз. У Афины целая толпа поклонников, ее постоянно приглашают на уик-энды и все такое.
Неплохо, наверно, вести такой образ жизни.
– Она похожа на кинозвезду, – мечтательно, с легкой завистью проговорила Джудит.
– Да, есть немного.
– А твой брат?
– Эдвард? Ему шестнадцать. Он учится в Харроу[21].
– Моему двоюродному брату тоже шестнадцать. Он учится в Дартмуте. Его зовут Нед. Твоя мама… – Джудит запнулась, – по ней никак не скажешь, что у нее почти взрослые дети.
– Все так говорят. Мне уже надоело это выслушивать. – Лавди положила обратно последний снимок и плюхнулась на свою застеленную белым покрывалом кровать. – Тебе нравится здесь? – вдруг спросила она.
– Где? В школе, ты хочешь сказать?.. В общем, да.
– Ты хотела здесь учиться?
– Не очень-то. Но у меня не было выбора. Я должна была поступить в пансион.
– Из-за того, что твоя мама уезжала?
Джудит кивнула.
– А я хотела пойти именно сюда, – призналась Лавди. – Потому что эта школа рядом с домом. В сентябре меня отправили в одно ужасное заведение в Хэмпшире, и я так тосковала по дому, что плакала недели напролет, а потом взяла и убежала.
Хотя Джудит и знала эту историю от продавщицы из «Медуэйза», она снова пришла в восхищение.
– Как ты только могла решиться на такое, ты такая смелая!
– Никакая я не смелая. Просто я поняла, что больше не могу оставаться в том гадком месте ни минуты. Я должна была вернуться домой. Сбежать – это только кажется трудно, а на самом деле очень даже легко. Я просто доехала на автобусе до вокзала в Винчестере, а потом села на поезд.
– Тебе нужно было делать пересадки?
– Да, два раза, но я просто спрашивала у людей. А когда вышла в Пензансе, позвонила маме из телефона-автомата, чтобы она приехала и забрала меня. Когда мы вернулись домой, я сказала ей, чтобы она никогда-никогда не отправляла меня так далеко от дома, и она пообещала, что больше не будет. Вот я и поступила в «Святую Урсулу», и когда мисс Катто узнала о моем побеге, то предложила маме забирать меня на выходные домой: она не хотела, чтобы такое повторилось у нее в школе.
– Значит…
Но у них не хватило времени для продолжения этого увлекательного разговора, ибо в это мгновение все здание школы сотряслось от пронзительного звонка, сзывающего учениц на обед.
– О черт, это невыносимо! Как я ненавижу этот звук. Сегодня у нас вторник – на сладкое будет чернослив с заварным кремом. Пошли скорее, а то опоздаем и получим нагоняй.
Они побежали вниз по лестнице, возвращаясь каждая в свой класс, и успели перекинуться еще парой слов.