— Речь сейчас не только о Горизонтах. А обо всём, что он делал… Обо всём, к чему он приложил копыта… все это, осквернённое, отравленное, находится под подозрением. Все секретные проекты. Связи с Д.М.Д. Даже само правительство. Всё под подозрением! — произнесла она. Её последние слова прозвучали словно гром и буквально ударили меня в лицо. А я продолжала лежать распростёршись ниц на каменном полу. — Я не успокоюсь, пока всё тайное не станет явным. Все его связи с Министерскими Кобылами. Его работы с Министерствами. Его «неофициальный канал связи» с зебрами. Ничему больше нельзя доверять! Ты понимаешь? Ничему!
— Мне жаль, Ваше Высочество, — прошептала я.
— Жаль? — сказала Луна презрительным тоном. — А ты хоть представляешь себе, что сейчас происходит? Зебры сделали абсурдное заявление, будто мы взорвали мегозаклинание у них в столице. Они обвинили нас в том, что мы отправили в Роам своего агента, который и совершил на их земле это ужасное злодеяние. Они смонтировали фильм, в котором показывают руины городов, якобы это все, что осталось от столицы, и показывают его по всей империи. Но зачем? Зачем вся эта жалкая ложь? Особенно, если учесть то, что наши военные докладывают о том, что все наши мегазаклинания, за которые они отчитываются, полностью заряжены, и готовы к воплощению.
Её свирепый взгляд упал на меня, и она продолжила холодным, как лед тоном:
— Где истоки дезинформации? Это все часть плана Голденблада? Уловка Цезаря? На кону жизни десятков миллионов моих подданных, а пони, которому я доверяла больше всего, оказался предателем!
— Мне жаль, мне очень жаль, — повторила я, опуская глаза на её серебренные накопытники. — Я бы сделал всё… чтобы исправить это!
— Всё? — спросила она приятным, тихим голосом. Затем помолчала некоторое время и снова заговорила, но уже мягким тоном:
— Что же. В таком случае, хочешь ли ты искупить свою вину?
— Да, моя Принцесса. Я готов на всё!
После этих слов, белая луна на её броне засветилась, отсоединилась от неё и, во вспышке света, превратилась в светящийся кристалл размером с глаз пони.
— Ты знаешь, что это такое?
— Это… это матрица мегазаклинания ЭП-1101, Ваше Высочество.
— Над этим мегазаклинанием работал ты. А Голденблад возможно саботировал его, — сказала она, смотря на кристалл с отвращением. — Голденблад мог завербовать в свои ряды любого из тех, кто трудился над проектом. Твайлайт. Флаттершай. Того судью. Даже мою сестру. Он бы мог совершить переворот, как раз плюнуть.
Она в ярости сжала зубы.
— Мне следовало бы уничтожить эту матрицу. Но что если это часть его плана? Я не могу знать этого наверняка. — Затем, она снова посмотрела на меня. — Так что, я решила, что нам надо поступить менее предсказуемо.
— Какова ваша воля, Принцесса? — слабо прохрипела я.
— Мы привяжем твою душу и разум к этому мегазаклинанию. Твое же тело спрячут в надежное место. Если по каким-либо причинам это заклинание когда-нибудь будет использовано, то оно примется разыскивать того, кому предназначено, а вот ты позаботишься о том, чтобы оно вернулось ко мне. А если ты не сделаешь этого, то твои душа и разум будут медленно и неуклонно испаряться, пока полностью не исчезнут. НО! — резко сказала она и улыбнулась. — Если ты будешь преданным до конца, и заклинание вернется ко мне, я воссоединю твои тело, душу и разум. А если ещё и не всплывут никакие заговоры, ЭП-1101 окажется безопасным, а мои земли и подданные будут в целости и сохранности, то… то тебя помилуют.
С трудом я поднялась на болящие ноги и опустил голову в поклоне.
— Я согласен, Ваше Высочество. Согласен, — сказал я от чистого сердца.
Она медленно отошла в сторону, и появились два жеребца: один низкий и полный, другой высокий и тощий.
— Начинайте. Я должна подготовиться к сегодняшнему Гала. Я бы отменила эту пустую трату времени, но надо делать вид, что все идет свои чередом, пока мы вылавливаем заговорщиков. Ничего, как только Пинки закончит с мерзкими «Четыремя звездами», я благословлю её искоренение скверны из Д.М.Д.
Единороги — синий и оранжевый — откинули назад капюшоны и уставились на меня глазами, что были полны звезд. Их рога охватило сияние, и мир для меня стал белым. Мне было нестерпимо больно. Но затем боль прошла.
* * *
Когда ко мне вернулась способность мыслить, мне сразу стало очевидно несколько вещей. Во-первых, я могла дышать без ощущения, будто тону. Во-вторых, меня куда-то несли. В-третьих, я была обречена просматривать и переживать воспоминания других пони каждый раз, когда закрывала глаза. Ну в самом деле, почему мне нельзя снова видеть сны об обычной Эквестрийской жизни?
Тем не менее, прохлаждаться мне было некогда. Конечно, если я ещё не опоздала.
— Кто здесь? Кто это? Бу? Пиньон? Твистер? Глори? Даск? Бумер? Реинбоу? — я нахмурилась. — Это Лайтхувс, верно? Ты следил за мной через Персептитрон. Ты больной ублюдок! Я закусаю тебя до смерти! — заорала я, и принялась неистово кусать того, кто меня нёс, прежде чем он успел сбросить меня с верхушки башни. Вдруг я бы попала ему в артерию! Может его, в конце концов, убьёт инфекция!
Мне по лицу съездили крылом.
— О, хочешь по-плохому, да?
Пошевелившись настолько, насколько смогла, я уткнулась лицом в металлический бок. Мне показалось, что я почувствовала, как мой стальной рог во что-то воткнулся.
— Вот тебе! Я остановлю тебя, сволочь!
Тут меня швырнули на пол и я почувствовала, как к моему рту прижали что-то пряное. Я тут же это прикусила, чувствуя, как оно тает, и по всему моему телу разливается магическая благодать. По мере возвращения энергии у меня в глазах зарябило, в ушах послышался треск и я, проморгавшись, уставилась на Кобылу-Что-Надо.
— О. Это ты. Привет.
— Я могла бы сказать то же самое, Блекджек, — отозвалась она своим низким, синтетическим голосом. — Ты была права на счёт того, что Лайтхувс следит за тобой через Персептитрон, но он собирался оставить тебя здесь, чтоб ты замёрзла насмерть, прежде чем найдёшь то, что написано на той чёртовой бумажке, которую ты показываешь всем пони.
Нахмурившись, она вынула из сумки на своём крыле ещё один самоцвет и сунула его мне в рот.
— Закусаешь меня до смерти? — спросила она с иронией в голосе.
Я ожесточённо жевала, поглощая энергию, прежде чем проглотить.
— Не смейся. Может у меня получилось бы, — улыбнулась я. Она протянула мне сумку, но когда я попыталась левитировать её, мой рог послал меня нахрен. После последней телепортации он ушёл в отпуск. В очень затяжной отпуск. И оставил меня с пульсирующей головной болью.
— Что происходит? Сколько я была в отключке? — с этими словами я, не заморачиваясь, сунула нос в сумку, закинула лямки себе за уши и принялась жевать-жевать-жевать, поглядывая вокруг.
Мы оказались в каком-то чудном офисе, но создавалось впечатление, что хозяин у него был весьма неряшливым. На деревянной обшивке стен висели старые плакаты Вондерболтов. На большом столе была развёрнута огромная карта Эквестрии и Зебринских земель. На другой стене крепились какие-то сложные схемы огромной механической сферы и грибообразного здания, и ротописная записка «Эппл Блум, не дай Голди наложить копыто на этот проект. Мне плевать, насколько упорно он будет утверждать, будто может помочь». Лежащий на столе длинный список, озаглавленный «Крутые Цели», пестрел именами и названиями мест. На мой взгляд, большинство из них звучали по-зебрински. Бу, склонив голову набок, разглядывал несколько фотографий Министерских Кобыл, разложенных на столе.
— Ты была без сознания всего пару минут. Как только тебя заметили снаружи башни, Лайтхувс говорил о тебе, следя за тобой через Персептитрон. Когда он сказал, что ты здесь потеряла сознание, я пробралась вверх по шахте и перенесла в свой офис так быстро, как только смогла. Подняться на несколько тысяч метров за пару минут — это не самый умный поступок, Блекджек. Давление воздуха здесь почти вдвое меньше чем то, к которому ты привыкла.