Джой. Что ты хочешь поесть? Впрочем, я не готовлю.
Ленни. С содовой, Тэд? Или чистый?
Тэдди. Вы бы не поняли моих трудов. У вас нет ни малейшего представления о том, что я пишу. Вы бы не оценили их смысла. Вы темные. Вы все. Нет никакого смысла посылать вам мои труды. Вы ничего не поймете. И дело тут не в уме, а в мировоззрении. В том, насколько вы способны оперировать понятиями о вещах, а не вещами. Я хочу сказать, что дело в умении связывать одно с другим, соотносить, уравновешивать. Видеть, в способности видеть! Я умею. Потому-то я и пишу свои труды. Если бы вы почитали их… увидели бы, как некоторые могут… смотреть… на вещи… как некоторые могут поддерживать… интеллектуальное равновесие… интеллектуальное равновесие… вам это принесло бы пользу. А вы — просто предметы. Просто… двигаетесь. Я это вижу. Вижу, что вы делаете. Это то же, что делаю я. Но вы в этом погрязли. Вы меня не заставите… Я не погрязну.
Затемнение, затем снова свет на сцене. Вечер. Тэдди сидит. Он в пальто, рядом стоят чемоданы.
Пауза.
Сэм. Тэдди, ты помнишь Мак-Грегора?
Тэдди. Мака?
Сэм. Да.
Тэдди. Разумеется, помню.
Сэм. Что ты о нем думаешь? Он тебе нравился?
Тэдди. Да, нравился. А что?
Пауза.
Сэм. Знаешь, ты всегда был моим любимцем. Всегда. (Пауза.) Когда ты написал мне из Америки, я был очень тронут, знаешь ли. То есть ты писал несколько раз отцу, а мне никогда. Но потом, когда я получил от тебя то письмо… ну, я был очень тронут. Я никогда ему не говорил. Никогда не говорил, что получил от тебя письмо. (Пауза. Продолжает шепотом.) Тэдди, я хочу тебе что-то сказать. Ты всегда был любимцем у матери. Она мне говорила. Ты всегда был… всегда был главным предметом ее любви. (Пауза.) Почему бы тебе не остаться еще на пару недель, а? Мы могли бы весело провести время.
У входа появляется Ленни, идет в комнату.
Ленни. Ты все еще здесь, Тэд? Опоздаешь на первый семинар. (Идет к буфету, открывает, смотрит направо, налево, а затем оборачивается.) Где мой сандвич с сыром? (Пауза.) Кто-то взял мой сандвич с сыром. Я его здесь оставил. (Сэму.) Ты его украл?
Тэдди. Это я взял твой сандвич, Ленни.
Молчание. Сэм смотрит на них, берет шляпу и выходит. Молчание.
Ленни. Ты взял мой сандвич с сыром?
Тэдди. Да.
Ленни. Этот сандвич я сделал себе сам. Разрезал булку пополам и намазал маслом. Я отрезал кусок сыра и положил в середину. Я положил сандвич на тарелку, а тарелку поставил в буфет. Я сделал все это перед тем, как уйти. И вот я прихожу, а ты его съел.
Тэдди. Ну и что теперь делать?
Ленни. Я жду, когда ты извинишься.
Тэдди. Но, Ленни, я сделал это умышленно.
Ленни. Хочешь сказать, что съел его не по ошибке?
Тэдди. Нет, я видел, как ты его туда положил. Я проголодался и съел.
Пауза.
Ленни. Наглое бесстыдство. (Пауза.) Почему ты так… мстителен по отношению к собственному брату? Я потрясен. (Пауза.) Тэд, я бы сказал, что это твое истинное отношение ко мне, ведь так? Ты открыл свои карты. То есть сейчас тебя ничто не останавливает. А как еще это можно объяснить? Слямзить сандвич младшего брата, который он специально себе сделал, в то время как брат на работе, это не двусмысленно, это однозначно. (Пауза.) Я бы сказал, заметь, что за последние шесть лет ты стал несколько угрюмым. Несколько угрюмым. Менее открытым. Менее общительным. Это странно, так как я думал, что в Соединенных Штатах Америки, хочу сказать, где столько солнца и все такое, такие просторы, в старом добром студенческом городке, в твоем положении лектора, в центре тамошней интеллектуальной жизни, в старом добром студенческом городке, вихрь светской жизни, все это так стимулирует, все твои ребята и все такое, куча развлечений, бассейн, автобусы «Грейхаунд» и все такое, тонны ледяной воды, эти удобные бермудские шорты и все такое, в старом добром студенческом городке, в любое время дня и ночи можно выпить кофе или голландского джина, — я думал, что ты станешь более общительным, а не менее. Потому что знай, Тэдди: мы на тебя равняемся, Тэдди. Члены твоей семьи чтят тебя, парень, и знаешь, что они делают? Стараются следовать твоему примеру. Потому что ты — главный предмет нашей гордости. Потому-то мы и были так рады, когда ты вернулся, рады тебя видеть в родных местах. Вот почему. (Пауза.) Нет, послушай, Тэд, нет сомнения, что мы живем здесь не так насыщенно, как вы. Но мы ближе друг к другу. Конечно, мы заняты. Джой — боксом, я — своей работой, отец все еще хорошо играет в покер, и притом на нем еще и кухня — он по-прежнему хорошо готовит, а дядя Сэм — лучший шофер в компании. Но тем не менее мы едины, Тэдди, а ты — наша неотъемлемая часть. Когда мы тихо сидим у нас в садике, уставясь в ночное небо, у нас всегда стоит пустой стул, твой стул, Тэд. И потому, когда после долгого отсутствия ты возвращаешься к нам, мы ожидаем от тебя немного снисхождения, je ne sais quoi[1], немного душевной щедрости, немного какой-то широты — нас это бы подбодрило. Мы так ждем этого от тебя. Но что получаем? Что получаем? Разве ты нам это дал?
Пауза.
Тэдди. Да.
По лестнице спускается Джой с газетой.
Ленни (Джою). Как дела?
Джой. М-м… неплохо.
Ленни. Что это значит? (Пауза.) Что это значит?
Джой. Неплохо.
Ленни. Я хочу знать, что значит это «неплохо».
Джой. Какое тебе дело?
Ленни. Джой, ну-ка расскажи брату всё.
Пауза.
Джой. Я не дошел до конца.
Ленни. Не дошел до конца? (Пауза. С нажимом.) Не дошел до конца? Но ты же провел с ней два часа.
Джой. Ну?
Ленни. Ты провел с ней там два часа и не дошел до конца!
Джой. Ну и что?
Ленни (подходит к нему.) Что ты хочешь сказать?
Джой. То есть?
Ленни. Хочешь сказать, что она динамистка? (Пауза.) Она динамистка! (Пауза.) Что ты об этом думаешь, Тэд? Оказывается, твоя жена — динамистка. Он пробыл с ней два часа и не дошел до конца.
Джой. Я не сказал, что она динамистка.
Ленни. Ты шутишь. По-моему, так динамистка, а, Тэд?
Тэдди. Может, он не нашел к ней подхода.
Ленни. Джой? Не нашел подхода? Не смеши меня. Да у него было больше девок, чем ты в жизни съел пирожных. Он неотразим. Нам всем до него далеко. Расскажи ему о твоей последней, Джой.