— Всего один звонок, комиссар, — в голосе Джейка почувствовалась мольба и нескрываемое отчаяние. — Всего один! Вы же понимаете: это мой единственный шанс!
Комиссар молчал, с излишней заинтересованностью изучая папку и всем своим видом давая понять: «Больше и слушать ничего не хочу!» Лейтенант, заложив руки за спину, с улыбкой, с довольной улыбкой человека, выполнившего свой долг, посмотрел на Джейка и произнёс, не скрывая радости в голосе:
— За нарушение комендантского часа и за появление на улице в нетрезвом состоянии тебе положено наказание: в общей сложности месяц общественных работ!
— Я не был пьяным! — выкрикнул неожиданно Джейк, вскакивая с места. — За весь вчерашний день я не выпил ничего крепче фруктового коктейля!..
— Сядь! — чуть слышно приказал лейтенант, сверкнув ледяными глазами. — Ещё хоть раз шевельнёшься без моего разрешения — я позову двух ребят покрепче!..
Джейк рухнул на табурет, устало ссутулился, опустил голову, глядя в пол.
— А вот свидетель, сержант полиции Марк Лостер, показал, что задержанный был пьян, еле стоял на ногах и нёс какой-то пьяный бред… Но сопротивления при аресте не оказал, — произнёс комиссар, просматривая лист со свидетельскими показаниями.
— Я не пил ничего крепче коктейля, — снова настойчиво повторил Джейк. — Это всё из-за парализатора. Неужели, комиссар, вы не видите, что перед вами трезвый человек?
— Лично я вижу перед собой какого-то мальчишку, который несёт, чёрт знает что! — ответил комиссар. Прищурив один глаз и склонив голову к правому плечу, он смотрел на Джейка и при этом думал о чём-то своём. — Ты, кстати, какой индекс здоровья имеешь?
— Я? — переспросил Джейк и тут вдруг сумел прочитать отрывок из тех мыслей, которыми в данный момент была занята голова комиссара. — Вы не имеете права направлять меня в часть!
Комиссар, открывший было рот, удивлённо моргнул и промолчал, сразу же забыв о том, что хотел спросить.
— Мы на всё имеем право! На всё! — ухмыльнулся лейтенант. Он догадался сразу, о чём речь, и поэтому, не дожидаясь, пока комиссар придёт в себя, продолжил: — Благодаря прозорливости нашего бургомистра, мы теперь имеем безграничные права на единоличное управление всем тем сбродом, который отлавливается на улицах нашего города. Никто, даже генеральный судья, не может оспорить действия полицейского управления. Мы одни решаем, что делать с задержанными: кого — в лагерь, кого — на работы, кого — в армию, а кое-кого — только штрафуем… Гриффитов, не имеющих работы и прописки, отправляем по домам в их посёлки. Если бы не наша работа, город бы давно уже задохнулся в толпе чужаков, бездельников и прочей швали!
— Да, сейчас условия очень сложные, — произнес, наконец, комиссар, собирая листы в папку. — Вероятность начала войны очень велика! Сионийцы рядом. По прямой меньше двадцати километров до Флорены, и, по сообщениям некоторых добровольных помощников, к этому городу подтягивается военная техника. Сионийцы могут начать войну в любой момент и ударить в любую точку нынешней границы. А что у нас? На окраине города из старых бараков создана военная часть, на пути во Флорену строится блокпост. Военных специалистов сейчас в городе больше, чем гражданских. И всё это на фоне общего невроза! Эвакуируются жители, эвакуируются специалисты из института, даже рудник у истока Чайны прикрыли. Все ждут неизвестно чего. Когда надо защищать свой город. Защищать с оружием в руках!
— И что, добровольцев мало? — спросил с издёвкой Джейк.
— А мы у них желания и не спрашиваем, — ответил лейтенант, окинув Джейка взглядом. — Я, кстати, и без медкомиссии могу сказать, что индекс у этого добровольца никак не меньше десяти.
При этих словах Джейк перевёл глаза на лейтенанта и медленно поднялся в полный рост, выставив перед собой руки в наручниках.
— Я не знаю, что стало с моей идентификационной капсулой, но я вам, значит, так, на словах, ещё раз повторю. Я уже являюсь военнослужащим. Я — гвардеец и состою в Особом Элитном отряде Его Величества.
— Да?!! — лейтенант искренне изумился, как талантливый актёр, он даже отпрянул. Глядя на него, любой бы поверил, что он об этом впервые слышит. — А моя сестра — фрейлина принцессы… Веришь?
— Я — гвардеец Его Величества и нахожусь здесь только на увольнении. Послезавтра я уже должен явиться к месту несения службы, — упрямо повторил Джейк, стараясь не замечать на лицах полицейских насмешливых улыбок.
— Ну и понесло тебя, однако, парень! — комиссар даже присвистнул с невольным уважением. — Что у нас тут только ни несут, что только ни придумывают, но такое! Знаешь ли! Это уже хамство и наглость! Тоже мне, курсант Личной Императорской Гвардии! Ты хоть одного из них видел, вот так, в глаза, как я тебя сейчас?!
— Ты хоть что-нибудь про Гвардию знаешь, чтобы так заявлять? — лейтенант рассмеялся.
— Я — курсант третьего курса первого года обучения. Мой индивидуальный номер — 495466Е, — всё так же говорил Джейк чётким голосом, будто рапорт зачитывал. Вот только к этому голосу примешивались нотки отчаяния и безысходности. Он говорил и понимал сам, что никто не верит ни одному его слову. А поверил бы он сам на их месте? Что в каком-то городке на планетке, живущей на уровне пятидесятилетней давности по сравнению с жизнью на Ниобе, может объявиться человек, именующий себя гвардейцем? Бред! Бред сумасшедшего человека! Или пьяного!
— Гвардейцев всего человек двести, а сама Академия находится на Ниобе, — заметил как бы между прочим лейтенант, еле сдерживая насмешливую улыбку. — Надо было придумать что-нибудь правдоподобное. Как у нас говорят? Комиссован по здоровью, неустойчивая психика, например! Врождённая патология… Мы бы тебе больше поверили, если б ты гриффитом назвался. Их по решению бургомистра мобилизовывать нельзя. Они не вмешиваются в наши отношения с Сионой. Но ты не гриффит! Ты вообще неизвестно кто!! Бродяга, каких в этом городе в последнее время прорва!.. Батрак с фермы?.. Или сын фермера, мечтающий о лёгкой жизни горожанина!
— Я — гвардеец Его Императорского Величества! Курсант Академии третьего курса. И моя фамилия — Тайлер! — Джейк выпрямился, расправив плечи и вскинув голову. — Я — реальный человек! И все мои данные хранятся во Всеобщем Информационном Банке. Вы могли бы с ним связаться и узнать обо мне всё… Если б хотели…
— Да?!! — глаза лейтенанта зло сверкнули. — Так всё дело только в нашей некомпетентности!! Так, значит, это мы виноваты в том, что ты уничтожил свою капсулу?!
Джейк не сразу понял, к чему клонит лейтенант, а потом, вскинув скованные руки, коснулся пальцами ямочки между ключицами. Сюда, под кожу, каждому человеку вживляли идентификационную капсулу или, как её ещё называли, индикатор личности. Крошечное зёрнышко, которое еле прощупывалось, было важной, очень важной частью нынешней жизни. Новинка «информаторов» — индикатор — появился всего лет тридцать назад. И сразу же получил всеобщее признание и распространение. На каждую капсулу перед её вживлением в тело записывалась вся информация о человеке и пополнялась потом в течение всей жизни. Все его основные данные: сведения о родителях, место и время рождения, место учёбы, работы, службы, профессия, все медицинские параметры, включая генотип, по которому в любой момент можно было отыскать близких родственников или использовать эту информацию при медицинском обследовании и лечении.
Таким образом, куда бы человек ни направился, где бы он ни находился, что бы с ним ни случилось, о нём всегда можно было всё узнать. Этим пользовались военные, наличие индикатора было обязательным и на производстве, сопряжённом с риском для жизни. Везде, куда бы человек ни пошёл, эта капсула с хранящейся в ней информацией была как бы визитной карточкой своего хозяина.
А все данные хранились в огромном хранилище на Фрейе: во Всеобщем Информационном Банке. «Информаторы» занимались сбором, обработкой и хранением всей информации. Это новшество применялось на всех трёх планетах: Ниобе, Сионе и Гриффите.
Капсула эта могла выдерживать огромные нагрузки: не сгорала при пожарах, не разрушалась под действием кислот и не ломалась со временем, могла храниться годами после смерти человека. Все люди были уверены в том, что индикатор имеет идеальную прочность. Все, — кроме самих «информаторов». Они, знающие слабые стороны своего детища, могли каким-то образом прямо внутри человека отключить капсулу. Вывести её из строя. И тогда-то срабатывал особый механизм: индикатор рассасывался в крови буквально в считанные часы, и ничто не могло бы указать после этого на его недавнее присутствие в теле. Об этой уязвимости капсулы знали очень и очень немногие даже среди самих «информаторов». А остальные ведомства, включая полицию, если и знали что-то, то только понаслышке.