Раз! Раз! Раз! Он остановился напротив одного из солдат, встряхнул его за плечи с коротким приказом:
— Расправь плечи!
Пошёл дальше, окидывая каждого новобранца строгим, оценивающим взглядом. И видно было сразу: недоволен!
— Подбери живот! — тычок ещё одному кулаком под рёбра.
— Поправь пояс, пряжку на середину! — замечание другому.
— Сапоги приведи в должный вид, чтоб в последний раз!..
— Молнию под горло! Ещё раз майку увижу…
— Выше голову, солдат!
Лейтенант приближался к правому флангу, туда, где стояли самые рослые из новобранцев, и разочаровывался всё больше. Придирки теперь адресовывались каждому и становились всё более строгими.
И тут вдруг остановился, будто натолкнулся на что-то! Новобранец: парень ростом с него! Большие, широкораспахнутые глаза смотрели как раз на кокарду фуражки. Окинув парня взглядом, лейтенант почувствовал, как сердце неожиданно защемило от радости. Вот это солдат! Фигура! Стать! На таком и форма смотрится так, что глядеть-то — одно удовольствие! Ни одной лишней складочки! Молния расстёгнута чуть-чуть, только чтоб устав не нарушить! По две складочки вверх и вниз! Пряжка — аж глаза слепит! Сапоги из искусственной кожи начищены до блеска! И когда только успел? Даже кокарда на берете — герб Его Величества — сияет золотом и пурпуром! Да и берет, сдвинутый чуть-чуть вперёд и вправо, дополнял эту идеальную картинку идеального солдата! Вот таких бы хоть несколько сотен — что нам какие-то сионийцы! Будь хоть в сто раз их техника лучше. Умница парень! Просто умница! Сын военного, наверное, или в какой школе спецподготовку проходил? Не зачахли ещё традиции!
И лейтенант, довольный хотя бы одним солдатом, почувствовал, как недавнее прекрасное настроение возвращается, как радуется сердце, теплеет на душе. Не всё ещё потеряно!..
— Кем был на гражданке, рядовой? — спросил он, чувствуя странную потребность пообщаться хоть с кем-то, кто близок ему по духу, так похож на него, восемнадцатилетнего.
— Проходил службу в Личной Императорской Гвардии Его Величества. В Особом Элитном отряде, господин лейтенант! — ответил тот, глядя на Барклифа честнейшими, искренними глазами.
Ответ этот услышали все, даже крайние левофланговые новобранцы. Сержант сжался, перестал дышать! Что будет? Ну и нарвался же этот новичок! Только сегодня ночью прибыл и уже такое выкинул! А с виду — маменькин сыночек! Слова поперёк не скажет! Что теперь будет?
Лейтенант молчал, слова не сказал, но в лёгком прищуре его глаз появилось что-то от хищника. Солдат даже не дрогнул под прожигающим взглядом этих глаз, даже бровью не повёл. Вот это наглость!
Раздался чей-то нервный смешок. Лейтенант медленно повернул голову, глянул туда, откуда раздался смех. Но все лица вновь стали, как камень, — никаких эмоций. Издеваются, значит?!! Разыгрывают! Реакции ждут! Ну, хорошо!
Лейтенант недобро улыбнулся одними губами. Снова окинул взглядом новобранца. Под этой формой оказалось сердце мелкого сволочного пакостника. Такого же, как и все остальные… Жаль!
— Рядовой! Три шага вперёд!
Раз! Два! Три! Кованые сапоги чётко отпечатали шаги по плитам плаца.
— Двадцать пять отжиманий! Остальные — считают!
При этих словах лейтенант повернулся так, чтобы было видно лицо солдата, видеть, как он растеряется, «поплывёт». «Ведь ты же не ожидал такого оборота, правда?» — подумал Барклиф злорадно, будто этот солдат мог прочитать его мысли. Но лейтенант зря ждал бунта, возмущения, негодования. Никакой реакции не последовало…
Солдат упал ничком, выставив вперёд руки, а строй — все эти глотки, ждущие возможности попотешаться над новым офицером — покорно начали счёт…
— Раз, два, три, четыре!.. — ровный гул двадцати девяти голосов поднимался над казармой. А чуть в стороне, у другой казармы, солдаты, выполняющие зарядку, тянули шеи, стараясь разглядеть, что там происходит.
— Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать! — подсчёт продолжался, а лейтенант, считая про себя, медленно шёл вдоль строя, глядя каждому своему подопечному в лицо.
«Вот они все… Такие хорошие на первый взгляд. Молодые, неиспорченные. С честными, наивными глазами. И ведь кто-то из них — зачинщик. Явный заправила! Ведь не мог же этот новичок (вчера его ещё не было) задумать такой „выкидон“ с Гвардией без чьей-то помощи? Надоумил кто-то из этих вот!.. Кто-то, кто стоит сейчас в строю и считает, глядя честными глазами на упирающегося товарища… И смеётся, наверное, над ним и надо мной про себя… Просто закатывается!»
— Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять!
При последней цифре лейтенант развернулся на месте спиной к строю и как раз оказался напротив провинившегося солдата. Тот пружинисто — явно, тренированный парень! — выпрямился, руки по швам. Даже дыхание не сбил! Будто, так, размялся немного. Хотя нет! Лейтенант заметил крошечные капельки пота на лбу, скрытые тенью берета. «День слишком душный и влажности много из-за этого проклятого болота!» — почему-то подумал Барклиф, а вслух приказал:
— Встать в строй!
Рядовой вернулся на место. Соседи чуть посторонились. Лейтенант поймал восхищённые взгляды и чуть заметные довольные улыбочки, брошенные в сторону новичка. «Весело, значит, ребятки! — Барклиф усмехнулся, — Ну, до завтрака время ещё есть, зарядка для вас сегодня не проводилась: вы развлекались, да и готовности на ноль!..»
— Пять кругов по периметру! Сержант Торнтон, проследите!
Он отвернулся, пошёл в сторону офицерской казармы, а за спиной громкий голос сержанта приказывал:
— На-пра-во! Бегом марш!
Топот кованых сапог разорвал воздух…
Джейк ковырял ложкой в чашке с тушёными овощами, аппетита не было. А соседи — направо и налево — по обеим сторонам длинного стола вовсю гребли ложками, оживлённо переговариваясь. Они все здесь никак не меньше недели, привыкли уже. Один из них поднялся первым, не дожидаясь приказа, стакан сунул прямо в тарелку, с грохотом отодвинул стул. Джейк напрягся, когда солдат проходил за спиной. Чего от них ждать? Но тот только потрепал по плечу и, чуть склонившись, прошептал с улыбкой, как-то снисходительно:
— Здорово ты нашего «папашу» разыграл. Мы и не ожидали, что ты такие шутки откалывать умеешь. Хвалю!
Он пошёл по ряду мимо стульев и завтракающих солдат, а Джейк, провожая его взглядом, подумал: «Интересно, а как бы ты выглядел, если бы узнал, что всё это — правда? Нашёл себе шутника!»
— Корпус номер три! Стр-р-ройсь!
Джейк со вздохом поднялся: «Что ж, первый день армейской жизни в шкуре рядового продолжается…»
— Робинсон и Климов! — зачитывал фамилии лейтенант. — На уборку территории! Виллиус! Арделли — побелка деревьев и бордюров! Нэру и Тайлер! — Джейк сделал шаг вперёд, и лейтенант, оторвав взгляд от списка, задержал на нём взгляд чуть дольше, чем требовалось. «Запоминает!» — догадался Джейк с мысленной усмешкой на недрогнувшем лице. — На КПП!
Высокая решётка ворот отбрасывала тень далеко вперёд. Дежурный с автоматом за плечом и с повязкой на рукаве медленно прохаживался взад-вперёд. На грузчиков он даже не глядел: считал их, новичков, ещё не державших в руках оружия, чем-то вроде киборгов-погрузчиков. И был недалёк от истины!
Техники такого сложного устройства здесь, на базе, не было. Солдаты-новобранцы сами загружали и разгружали машины, таскали ящики в склад, раскладывали по секциям. Другие в это время готовили базу к приезду какого-то начальства: белили и красили, подметали плац и мыли казармы.
Кое-кому повезло, они работали с машинами: достраивали ограду и копали траншею со стороны леса с помощью землеройных установок. Джейк смотрел на них с некоторой завистью, он любил технику, любил с ней возиться, заниматься ремонтом, совершенствовать её, но ему и ещё одному парню — Нэру, — как самым рослым и сильным в бригаде, досталась работёнка потяжелее.