Но не только хитростью и коварством прославились предки Императора, ведь не зря же на щите красовалась золотая рыцарская перчатка, сжатая в кулак. Откуда? Почему? Об этом факте Джейк узнал уже самостоятельно, работая в архивах, с той документацией, что хранилась в библиотеке Академии.
Другой предок, живший позднее и бывший тому охотнику внуком, звался Говардом Смелым. Он также приходился роднёй королю, принимал большое участие в дворцовой жизни, в военных походах против врагов короля. Но при этом не имел уже той независимости от монарха, какой были наделены его предки. И ведь умудрился однажды поссориться с королём!
Причину этой ссоры теперь уже, через столько веков, вряд ли узнаешь, сохранился только факт: Говард Смелый — вассал короля — вызвал своего сюзерена на дуэль. Его тяжёлая, кованая железом перчатка упала к ногам короля на пиру, при большом стечении народа. Если бы всё было один на один, король мог бы ещё как-то разрешить это дело, ведь он тоже понимал, что глупо терять такого хорошего воина. Да и сам Его Величество не вышел бы из дуэли победителем: Говард в те годы побеждал на трёх турнирах подряд!
Король оказался умным человеком и с честью вышел из затруднительного положения. Знал, что родственник потом пожалеет о своей поспешности, но гордость помешает ему попросить прощения. Его Величество выразился примерно так:
— Я знаю, что рука в этой перчатке не дрогнула ни в одном сражении. В присутствии прекрасных дам дрогнуло сердце моего отважного друга. Я знаю, герцог, ты уронил перчатку случайно, не смог справиться с дрожью своего пылкого сердца. И за то, что ты не скрыл своих чувств в присутствии таких именитых гостей, я — ваш король и твой господин — сделаю тебе достойный подарок.
Подарок и вправду оказался по-королевски щедрым: золотая перчатка, выполненная один к одному с той злополучной. И герцог во все битвы шёл в новой золотой перчатке, так слепившей глаза противника. Она осталась с Говардом до его смерти, а потом была перенесена на его фамильный щит. Некоторые источники указывали, что на щите она появилась ещё при жизни герцога. Но это было уже не столь важно…
Примерно в то же время появилась и лента с девизом. Даже скорее не с девизом, а с оценкой, данной Говарду советником короля. На гербе надпись эта сохранилась на очень древнем, не известном теперь уже никому языке. Но Джейк сумел отыскать и её перевод: «Точный глаз и сильная рука, но пылкое и дерзкое сердце».
Щит венчала герцогская корона. Она так же, как и пурпур с золотом, подтверждала королевское происхождение предков Его Величества. Древность Его рода и великое прошлое…
Что в этих легендах правда, а что нет, Джейк никогда не задумывался, всё это было просто красиво, как сказка. Особенно сейчас спустя века и века…
А сейчас он думал об этом, чтоб только мысли занять чем-нибудь отвлеченным. Ведь мать уже, наверняка, волнуется, места себе не находит…
…А потом был ужин, вечерняя поверка. Их снова проверял лейтенант Барклиф, и сержант тоже присутствовал…
В оставшееся до отбоя время Джейк, стараясь хоть чем-то занять мысли, приготовил на утро форму, начистил сапоги. Его угол в казарме был самым дальним, соседей ни справа, ни слева, даже сверху койка пустовала. Остальные парни сейчас собрались в одном углу, сидели на свободных незастеленных койках, громко разговаривали и смеялись. Многие курили, хоть это и было запрещено в казарме. Дым поднимался к потолку, делая свет плафонов каким-то тусклым и нереальным.
— Отбой! — долгожданный голос дневального прозвучал просто музыкой для слуха. Свет выключили почти сразу после приказа. Джейк расстелил кровать уже в полной темноте. Слабого отсвета на потолке от окон хватало для его глаз. Натянув лёгкое одеяло до подбородка, Джейк осторожно повернулся на бок. Повреждённые ещё в той драке рёбра сейчас, к ночи, нещадно ныли. И как ещё удавалось весь день в таком состоянии таскать ящики и разгружать машины? Иногда Джейк просто удивлялся выносливости собственного организма… и своему терпению.
Кто-то прошёл по коридору: Джейк слышал его шаги даже сквозь плотно закрытую дверь. Какие-то тёмные тени проскользнули мимо по проходу между двумя рядами кроватей — до двери и обратно. Босые ноги прошлёпали по дощатому полу. Джейк лежал неподвижно, стараясь не прислушиваться ко всем этим звукам, но его насторожил чей-то пристальный взгляд, брошенный в его сторону. Странно, и почему они ещё не спят? После такого тяжёлого дня у них ещё есть силы на ночные гулянья?
Да они же задумали что-то!!!
Рывком Джейк повернулся на спину, и тут кто-то легко, одними пальцами, коснулся одеяла. Они подкрались очень осторожно, обступили кровать со всех сторон, решив, что Джейк уже спит. Но он приподнялся на локтях, глянул на всех, причём даже не поворачивая головы. Сумел увидеть всех! Казалось, его глаза и в этой темноте различают лица каждого, пронизывают взглядом. Этот взгляд и остановил их на какой-то момент, но потом вдруг кто-то первым прыгнул вперёд с криком:
— Держи!
Приказ прозвучал командой не только для остальных, но и для Джейка. Того, первого, он отшвырнул назад ударом ноги в живот, и тот, ударившись спиной о железную койку, взвыл от боли, скривился, поехал вниз, теряя сознание. Оказанное сопротивление раззадорило остальных, они кинулись все разом, навалились со всех сторон. Кто-то придавил ноги, ещё несколько — руки, а один навалился так, что рёбра — повреждённые рёбра! — захрустели. Джейк глухо застонал сквозь стиснутые зубы.
— Полегче! — прикрикнул кто-то над ухом. Хватка чуть ослабла, Джейк хватанул воздух открытым ртом, тонкие иглы воткнулись в лёгкие с принизывающей болью. Закашлялся. Кто-то закрыл рот ладонью, заставил замолчать. Брякнула зажигалка, и мерцающий огонёк высветил лица, заплясал в расширенных чёрных зрачках. Кое-кого из своей бригады Джейк даже узнал, но не знал их имён… И не понимал, ЧТО они собираются делать?!!
— Ты, главное, не дёргайся, хорошо? — шептал тот же голос. Джейк кивнул, насколько позволяла рука, зажимающая губы и подбородок.
Чьи-то сильные пальцы сжали запястье правой руки, острая, как бритва, боль полосонула, взметнулась от локтя к кисти. Капли крови закапали вниз, на пол. Джейк слышал, как они разбиваются о доски пола с глухим шлёп-шлёп…
Снова вспыхнул огонёк зажигалки, пламя обожгло руку. Что они там делают? Что за тюремные шутки?
Джейк дёрнулся, хотя и понимал, что освободиться всё равно не сможет.
— Тихо! — к его лицу опять поднесли зажигалку. — Теперь ты в нашем братстве, Тайлер! Поздравляю!
Джейк чуть двинул головой, скосил глаза: он очень хотел видеть лицо того парня, наверно, это и есть Колин… Хотя чёрт их разберёт, кто здесь кто! Знакомиться они не торопятся, да и сам Джейк не собирался задерживаться в этой дурацкой армии дольше, чем на два-три дня…
Этот парень хотел сказать ещё что-то, но вдруг отдёрнул руку с зажигалкой и выдохнул с презрением всего одно слово:
— Гриффит!
Остальные при этом возгласе отпрянули, отпустили, и разошлись по своим местам так же быстро, как и появились…
О чём это они?! При чём здесь гриффиты?
Джейк поднялся, сел прямо на кровати, осмотрел руку. Тонкий порез, как острым ножом или бритвой, с внутренней стороны руки проходил от локтя до запястья. Кровь ещё капала, попадала прямо на одеяло, на простынь. Джейк зажал порез пальцами, ничего, скоро запечётся. К утру мало что останется. Мелкие травмы и царапины заживали всегда у него очень быстро. И эта затянется. Ещё легко отделался!
Джейк усмехнулся, вспомнив, как их, пятнадцатилетних, посвящали в Академии в гвардейцев старшекурсники. Тогда травм было больше, но больше всего доставалось тем, кто больше всего сопротивлялся или грубил «старшим».
Утром Джейк поднялся рано, ещё до побудки, только-только светать начало. Просыпался он всегда сам в одно и то же время, даже вчерашняя усталость и тяжёлый день не нарушили эту привычку.