Этот город не похож на разорённый завоевателями, скорее он напоминает заброшенный храм, который следует уважать как обитель неведомого бога. Не все ли боги — воплощения единого Са? Но эти слова пришли ко мне слишком поздно, чтобы поделиться ими с остальными. Меня уже не услышат. Я ощущаю страшное предчувствие, что последствия этой грабительской вакханалии ещё проявят себя.
Моя древесная платформа сегодня днём была почти пуста. Люди словно заразились лихорадочной жаждой сокровищ, и большинство из них ушло в подземелье. В деревне остались только больные да женщины с маленькими детьми. Я смотрела по сторонам, и печаль переполняла сердце, ибо я видела смерть своих мечтаний. Должна ли я усвоить урок, сказать, что многому научилась? Нет. Я чувствую только горькое разочарование, и я к нему не готова.
Мне трудно бороться с этими чувствами. Я долго не решалась написать, потому что слова останутся на бумаге и мне будет стыдно за них позже. Тем не менее, искусство прежде всего должно быть искренним, а я, в первую очередь художник, а уже потом жена, мать и женщина. Так что я буду писать. Сейчас рядом со мной не тот мужчина, которого я хотела бы видеть своим мужем. Я открыто это признаю. Меня не волнует, что Ритайо простой матрос, что он на семь лет меня младше, без образования или родословной, которые обеспечили бы его карьеру. Не то, кем он родился, а то, каким он стал, обратило в его сторону мои глаза и моё сердце. Я бы позвала его к себе в постель сегодня ночью, если бы это не навлекало риск на будущее моих сыновей. Так что я пишу об этом твёрдой рукой. Есть ли хоть какой-то стыд в том, что я сравниваю его и своего мужа, когда последний явно показал, что ему ценнее отношение любых других людей, нежели любовь своей жены?
Нет. Мое сердце в тот день разбилось потому, что возвращение моего мужа, сокровища в подземном городе и разговоры о корабле из Джамелии — всё это уничтожило жизнь, которую я строила здесь. Горько это понимать. Тяжело думать о возвращении. Когда я успела так сильно измениться? Жизнь чащоб сурова и трудна. Красота этой страны подобна красоте греющейся на солнце змеи — манит и пугает одновременно. Мне приятно думать, что я могу справиться с ней, выражая искреннее уважение. Я начала гордиться своей способностью к выживанию, мириться с дикостью, даже не осознавая того. И я показала другим, как это сделать. То, что я создавала, имело значение для всех.
Теперь всё позади. Я снова стала женой лорда Джетана Кэррока. Моя осторожность опять значит не больше, чем глупый женский страх, а мои мечты о прекрасной обители, построенной среди деревьев, считаются простой причудой.
Возможно, он прав. Нет, я знаю, что он прав. Но каким-то образом, меня больше не заботит, что считается правильным и мудрым. Я оставила позади жизнь, где создавала картины, которыми восхищались люди. Теперь моё искусство — это то, как я живу, и только это ежедневно поддерживает меня.
Я не думаю, что смогу остаться в стороне. Не вынесу необходимости бросить все свои начинания здесь. И ради чего? Чтобы вернуться в его мир, где я не более чем забавная птичка в золотой клетке.
Сегодня мы сидели с Марти, и Челли пришла попросить моего сына помочь ей в поисках Опли. Петрас даже не взглянул на неё. Челли снова попросила, и Петрас заткнул уши. Она умоляла его, потом расплакалась и в отчаянии крикнула, что он не готов сделать ради друга того, что делал ради сокровищ города. Она подняла руку, чтобы ударить моего мальчика, и я бросилась вперёд, отталкивая её. Она упала, и дочери подняли её и вывели наружу.
— Идём домой, мама, — говорили они, — идём домой.
Когда я обернулась, Марти уже не было.
Уже стемнело, и я сижу на ветке, что растёт над моим домиком, а внизу спят мои мальчики. Мне стыдно. Но мои сыновья — это всё, что у меня есть. Разве это неправильно — заботиться об их безопасности? Что хорошего в том, чтобы спасти её сына, жертвуя своим? Мы можем потерять их обоих.
Пятый день Города
Первый год Дождевых Чащоб
Я боюсь, мы прошли через многие испытания и невзгоды, только чтобы пасть от собственной жадности. Прошлой ночью умерли трое мужчин. Никто не говорит от чего; они просто принесли в лагерь три тела без каких-либо повреждений. Некоторые считают, что их постигло безумие, другие твердят о злой магии. После этого ужасного происшествия семнадцать человек объединились и заявили, что немедленно уходят. Мы отдали им верёвки и плетеные подстилки, а также всё, чем ещё могли поделиться, и пожелали удачи. Надеюсь, они доберутся до другого поселения, и однажды кто-нибудь из Джамелии услышит о нашей судьбе. Марти умоляла их подождать хотя бы несколько дней, прежде чем идти к побережью, так как в ближайшее время они с мужем собираются последовать за ними.