– Не надо, мам. Не хватало ещё объедать вас.
– Возьми, возьми. Я много наготовила и ещё буду. Ты же знаешь, я помогаю людям официальные бумаги составлять. Деньги не беру, так они несут ягоды, картошку, яйца. И это брать неудобно, но они обижаются, если отказываюсь. Помнишь Галю Файзуллину? Она сегодня ведро крыжовника принесёт – я ей объяснила, как на алименты подать, заявление написала, а Галя за эту безделицу и клубнику, и вишню… в этом году богатый урожай на ягоды… – бабушка всё говорила и говорила, складывая внучкину одежду, перекладывая газетами банки с вареньем. Руки тряслись от волнения за ребёнка, впервые покидающего дом.
Посидели на дорожку, помолчали.
– Сумку обязательно верни, не забудь – она у меня самая крепкая, – уже на лестничной площадке напомнила бабушка, – Не вздумай кормить ребёнка мороженым! У неё хронический тонзиллит, но ведь ты об этом не помнишь…
– Куплю трубочки с кремом, – отмахнулся папа, – там, в киоске, на входе в парк, самые вкусные трубочки продают.
Автобус ехал в большой город, в столицу. Сумку засунули под сидение. Папа встретил старого друга, и разговаривал с ним всю дорогу. За окном, как кадры диафильма, мелькали деревья, поля, дома̀. То, что было на земле, убегало назад, лишь небо и солнце оставались на месте. Ева щурилась и улыбалась, представляя себя на яркой музыкальной карусели с лошадками – видела такую фильме-сказке; как расскажет обо всём подружке Свете, и, обязательно, подарит ей жвачку «Пѐдро».
Глава 3
– Зачем ты её привёз?
– Как зачем? Свожу ребёнка в Луна-Парк. Представляешь, она, умница, в этом году уже в школу пойдёт, а ничего, кроме детского сада и двора у дома не видела.
– Мы договаривались, что она будет жить с твоей матерью, а сам привозишь её, когда вздумается; а я с маленьким сыном, между прочим, твоим сыном тоже; а ты завтра на работу уйдёшь, и что мне с нею делать? И где ты деньги на аттракционы возьмёшь? От родного сына оторвёшь, пойдёшь проматывать на каруселях?
– Деньги на работе займу, попрошу отгул на вторник, а с Евой ничего не надо делать – телевизор посмотрит, на улице поиграет. Живём-то на первом этаже – приглядывай из окна, и хватит.
– Ну да, мне ведь больше делать нечего, только и осталось, что у окна весь день стоять. А деньги ты уже назанимал. Долги раздашь, на что жить будем? Господи, за что мне всё это?!
– Прекрати истерику! Проживём, не в первый раз без копейки остаёмся. Ева мне такой же ребёнок. Ты надеялась, что моя дочь вообще никогда у нас появляться не будет, да? А если мать умрёт, как ты думаешь, где и на что будет жить Ева?
– Вот, у Ивановых, Люда сказала Алексею отдать сына от первого брака в детдом, и он, как миленький, отдал. И ничего, всё у них хорошо, дочь воспитывают.
– Моя Ева в детском доме не будет! Я лучше с тобой раз…
Заплакал, проснувшийся от криков, малыш. Оба побежали к кроватке.
Ева вжалась в самый тёмный угол прихожей. Опять при ней говорили о ней! Пока папа и мачеха ругались, Ева мечтала исчезнуть. Пыф… и нет её. Накрыла тоска по родному дому, старенькой маме-бабушке, классикам на асфальте у подъезда. Девочка ещё не знала, как называется это чувство, просто представилось, что по голове и лицу провели заскорузлой пыльной тряпкой.
Папа затащил упирающуюся дочку в комнату.
– Не бери в голову, солнышко. Она хорошая, просто устала, потому что маленький не даёт спать. Пойдём, я покормлю тебя.
У Евы онемело под подбородком, стало тяжело дышать. С трудом удалось сказать:
– Е-есть не хочу… домой хочу… не надо парк… не надо озеро… домой… – наконец, то, что застряло в горле надорвалось, выплеснулось из глаз, полилось солёными ручьями по лицу, намочило цветочки на платье.
Папа просил прощения, обнимал, обещал, что всё наладится. Расписывал чудеса Луна-Парка. Ева, вдоволь наплакавшись, уснула. Она спала так крепко, что не слышала разговора взрослых, надрывного рёва маленького брата. Проснулась утром, когда папа уже ушёл на работу.
Мачеха разговаривала с Евой, как с маленькой дурочкой – это раздражало. Девочка стойко ела манную кашу с комками, стараясь не смотреть в холодные глаза суетящейся на кухне женщины. Обе понимали, что нужно только день простоять, да ночь продержаться.
Малыш, накричавшись за ночь, почти весь день спал, просыпаясь, чтобы поесть и похныкать. Ева осторожно потрогала маленький, крепко сжатый кулачок.
– Не трогай, а то сломаешь ему что-нибудь! – мачеха подскочила к кроватке, – Иди, телевизор посмотри. Новый музыкальный фильм про Красную Шапочку скоро начнётся, только звук потише сделай, или на улице погуляй, но далеко не уходи – мне тебя искать некогда.