Он бежал в сторону озера, к заброшенной хижине на берегу.
Растерзанный заяц так и остался на поляне на радость лисицам и воронам.
***
Озеро стояло неподвижное в обрамлении чудесных осенних берегов. Пожелтевшие ивы полоскали свои косы в прозрачной воде, слезами роняли длинные остроконечные листочки, камыши по берегу уже полегли и на них блестела изморозь. Даже лёгкой зыби не было на стылой зеркальной глади, только отражением скользили по ней золотистые рассветные облака. И всё та же тишина, ещё не зимний сон, но уже оцепенение объяло лес. Уже и гуси, что гнездились тут по берегам в густых кустах вербы и ивы, улетели на зимовку на юг, а маленькие пташки, которые оживляли кроны деревьев свистом и щебетаньем, давно покинули такой негостеприимный холодный по осени край.
Стараясь не нарушить красоту отражения сонных берегов и прозрачного неба Охотник ступил в воду, зашел в озеро по пояс, потом бесшумно погрузился в ледяные обжигающие кожу струи и поплыл размашистыми бросками, вспенивая воду. Нырнул надолго задерживая в лёгких воздух, открыл глаза и смотрел на подводный мир, такой непривычный существу, живущему под солнцем. Он скользил в глубине, и водоросли и длинные стебли кувшинок обвивались вокруг обнаженного тела, но не могли удержать, не препятствовали быстрому движению человека, который так свободно чувствовал себя в чуждой ему стихии.
Потом он вынырнул и глубоко вдохнул холодный воздух этого утра. Лёг на воде на спину и смотрел в небо. В этот день он не стал как обычно переплывать озеро, а ещё раз нырнул и повернул обратно к берегу.
Охотник не боялся холода. Он купался до того времени, пока поверхность воды не покрывалась крепким льдом. Медленно вышел он из воды. Тонкие струйки сбегали по его плечам. Он постоял обнаженный, позволяя ветру и первым лучам низкого осеннего солнца высушить его кожу, потом оделся и зашагал к небольшому деревянному домику. Совсем тёмному от времени и заметно покосившемуся со стороны восточной стены.
Прежде чем покинуть своё жильё в лесу Охотник хотел привести хижину в порядок. Переложить очаг и проконопатить стены.
***
День был ветреный и безжалостно холодный. Низкие снеговые тучи обложили землю, нависли над лесом, а к вечеру пошел снег. Он повалил большими хлопьями, падал на землю и уже не таял. Снег ложился на спину и голову Волка. Зверь недовольно отряхивался, потом опять замирал в ожидании.
Новолуние. Если бы снег не выбелил землю - было бы совсем темно. В канун новолуния люди стараются не покидать домов под вечер. Но он знал - девушка придёт. Её не было много дней, а Волк всё выходил на тропу и ждал. Смотрел на пустой валун посреди поляны, потом поднимал морду к небу и выл. И это уже не была песня свободы и одиночества, но крик тоски и отчаяния. Волк давно понял, что не сможет жить как прежде. Когда её нежные руки в первый раз коснулись его, когда он услышал этот голос... смех - он перестал принадлежать себе и стал её Волком. И теперь он ждал. День за днём оглашая лес унылым воем.
Ветер рвал плащ с её плеч, не поздний еще вечер казался непроглядной ночью. Снег усилился и беспорядочно метался под кронами с порывами ветра.
В этот раз едва завидев друг друга они побежали навстречу. Она путаясь в полах плаща и спотыкаясь, Волк - большими скачками, словно гнался за лосем.
Девушка присела, обняла его за шею, прижалась щекой к мокрой шерсти.
- Здравствуй, здравствуй... милый мой, косматый...
И надолго замолчала. Потом стала говорить ему что-то, но он слышал только голос, ощущал знакомомый запах и отдавался теплу её рук. Он лизал и лизал её ладонь, брал в пасть её пальцы, толкал её лапами и скулил как пёс.
Она смеялась. И всё прижимала его к себе.
Так прошло много времени, девушка замёрзла и дрожала даже под плотным шерстяным плащом. Зубы её стучали, а руки посинели.
- Мне пора, малыш, - сказала она, притянула его к себе и поцеловала в мокрый нос. - Не знаю когда приду теперь... - Волк заворчал. - Ну-ну...не сердись, смотри что я тебе принесла.
Девушка достала из складок плаща небольшой мешочек, распустила завязки и достала кусочек хлеба. - На, может тебе понравится.
Зверь осторожно взял хлеб с её ладони.
Он забыл этот вкус. Так же как и своё имя. Так же как и то, что такое привязанность. А теперь всё вернулось к нему. Вместе со вкусом пшеничного хлеба, с нежностью её рук, с тихим голосом.
Она ещё и ещё трепала его загривок. Волк уже перелинял к зиме и казался ещё более косматым и страшным. Но только не для неё.