- Ты на корабле "Забава", - сказал он. - Когда-то им владел английский король, а теперь - я. И с этого корабля - два пути. Либо со мной, либо на дно. Тебе повезло, я даю тебе выбор. Наш казначей с недавних пор кормит рыб на дне, как и его убийца. Ты можешь занять его место... Или присоединиться к нему.
Кто осудит меня больше, чем я сам, когда узнает, что я согласился работать на этого жестокого мерзавца? Он заставил меня принести ему клятву верности в присутствии всех пиратов, но, увидев, как они переглядываются, я понял, что клятву буду обязан сдержать только я, а не они, и моя жизнь по-прежнему в опасности. После этого мне выдали чью-то ношеную одежду, пообещав новое платье после того, как выгорит дело, и только тогда я спросил, что за дело они имеют в виду.
- Самое доходное из всех, - ответил капитан Жак, ибо так его звали, на французский манер, хотя по речи он был чистым англичанином. - И самое безопасное. Дайте выпить новому казначею!
Мне поднесли бутылку с чем-то крепким, и я, стараясь не думать о будущем, сделал большой глоток, а затем еще и еще, после чего вскоре заснул, прикорнув у бочки, пока капитан делил обязанности между моряками на дневной вахте.
На следующее утро я ясно понял, что попал в переплет. Меня все еще сторонились, как чужака, и обращались через голову, и единственный человек, который соблаговолил со мной заговорить, был тот одноногий старик, которого я принял за доктора. Он действительно заменял хирурга на корабле, но по должности был плотником, поскольку, как он пояснил мне: "Все равно что пилить - дерево или кости". Он рассыпал похвалы в адрес капитана, хвастаясь, что тот побывал и в Брайдуэлле и в Ньюгейте, двух самых суровых тюрьмах в Англии, он рассказывал о его злодеяниях на суше и на море так весело, что у меня на коже появлялись мурашки: грабежи, убийства, похищения, шантаж - до выхода в море капитан Жак не брезговал ничем. Он никогда не был капитаном ни в армии, ни на флоте - свое звание он получил еще в детстве, поскольку его мать жила тем, что брала на воспитание незаконнорожденных детей, и вышло так, что у нее оказалось три мальчика разного возраста по имени Джон. Чтобы различать их, она называла их капитаном, полковником и майором, и капитан Джек (или Жак, как было принято произносить в его краях) был старшим из них. Мне было ясно, что эти люди везут в колонии контрабанду и хотят, чтобы я помог им оценить ее, а затем поделить доход между ними, поскольку грамотных среди них не водилось, и они хотели избежать ссоры, как было с моей одеждой, в которой уже щеголял один из матросов.
"Забава" стояла в укромной бухте, подальше от глаз случайных кораблей или рыбаков. Мне не повезло в ту ночь встретиться с пиратами, которые ехали на берег договариваться с местными контрабандистами. Отправься я чуть раньше, мы бы разминулись. Они были рады заполучить еще одну лодку, и лишь невероятная удача помогла мне остаться в живых - с жертвами грабежа, как я понял, обычно не церемонились.
Итак, на следующую ночь несколько пиратов вновь отправились на берег. Капитан был спокоен, но несколько людей то и дело ходили проверять, как там груз в трюме, и я решил было, что они перевозят украденный скот. Люди Жака вернулись не сразу, но сделка, как они говорили, состоялась, и теперь следовало отвезти товар на берег и получить за него золото. Я лишился дара речи, когда из трюма вывели стайку детей - грязных, неумытых, голодных мальчишек и девчонок от шести до двенадцати лет. Некоторые из них еле держались на ногах, измученные морским путем, и я понял, что страшная торговля капитана заключалась в том, что он крал детей у родителей и продавал их в услужение или рабство здесь, в наших колониях, притворяясь, будто это те должники, что проделали путь через океан с родителями и которых собственные отцы и матери отдали в счет платы капитану корабля. Этих доходяг, призраков - такими они были прозрачными от долгого голода - должны были передать за золото доверенному человеку, который бы откормил их в течение недели для торгов и дал бы весточку тому, кто непосредственно продаст их.
Должно быть, на моем лице было написано такое отвращение, что капитан тут же дал мне затрещину и велел нести чернила, чтобы переписать несчастных и подсчитать, сколько они должны получить золота. Я подумал было, что могу занизить за рабов цену, чтобы их нельзя было продать, но после опомнился: с пиратов от злости хватило бы зарезать детей или выбросить их за борт.
Я старался не смотреть на несчастных, когда каждого из них подводили к моему импровизированному столу: я записывал имя, примерный возраст и их здоровье, каким оно мне казалось на вид; цену мне называл капитан Жак, стоявший за моим плечом, и он же приказал помечать некоторых из детей черной точкой, когда плотник-врач в очередной раз хрипло каркал о том, что тот или иной не жилец. Один раз, на миг, мне показалось, что ко мне подошел мальчишка из сна, но это зрение обмануло меня - вместо него стоял иной парень, не пожелавший ответить ни на один мой вопрос. Капитан за непокорность избил его лично при всех, и несчастный остался лежать на палубе "Забавы", прикрывая живот, пока его не подняли и не связали с остальными.
Суммой, которая у меня получилась, обрадовала капитана, и он забрал у меня список, бережно сложив и спрятав его за пазухой, велел грузить детей в лодки и везти на берег. Мне он приказал ехать с ними, и я обрадовался: на берегу возможностей ускользнуть у меня было больше.
На рассвете я не узнал то место, откуда бежал несколько дней назад, и только Пенни Болтон, который ждал на берегу, заставил меня осознать, к чьей двери меня вывел призрак, и заподозрить, что это было неслучайно. Старик и капитан дружески обнялись - похоже, они знали друг друга давно, и капитан Жак сделал знак выводить детей, связанных одной длинной веревкой. Я поднялся, снедаемый паршивым предчувствием, и Пенни тут же уставился на меня.
- Кто этот юноша, Джек? - вкрадчиво поинтересовался он у капитана. - Вон тот, у которого пришибленный вид и синяк под глазом.
- Наш новый казначей, - отозвался тот. - Мы подобрали его в море.
- Вот как... - Пенни понизил голос, и я больше не слышал, что он говорит капитану, но не ждал ничего хорошего.
Пока мы шли по тропе, по которой я спускался к морю вместе с Агнес, я зорко оглядывался по сторонам, намереваясь сбежать, но пират, который шел по моим пятам, то и дело с намеком толкал меня под ребра рукояткой ножа, как только я делал шаг в сторону. Все же я был одним из пленников, хоть пока еще и не был связан, как дети.
Их привели к козьему сараю и загнали внутрь, не дав времени ни оправиться, ни умыться, и заперли дверь на засов. Я остался один, наедине с пиратами, и капитан нехорошо улыбался, глядя на меня.
- Ай-ай, Томми, - сокрушенно воскликнул Пенни, встав рядом со мной. - Такой хороший молодой человек! Должен был выступать в суде... Ему пророчили блестящее будущее... И вот он крадет чужие лодки, обманывает приютивших его... С удовольствием связывается с пиратами и продает детей. Я еще могу простить последнее, но лишить мою семью денег и пропитания, обречь их на голод - этого мне не понять! Отдай его мне, капитан, - уже без тени улыбки попросил он. - у нас есть что поделить с этим молодым человеком.
- Ты и так потребуешь хорошую скидку за твою якобы украденную лодку, которую мне придется тебе вернуть, - возразил ему Жак. - Он - судейский, и если есть на земле люди, которых я ненавижу больше, то мне они неведомы. Я заберу его на корабль, и там мы проведем свой суд.
Я слушал, как они пререкались о моей судьбе, словно я был бессловесной вещью. Четверо пиратов, что на этот раз сошли на берег вместе с нами, увлеклись перепалкой, словно петушиными боями, и я неожиданно боднул того, кто стоял рядом со мной, в грудь, чтобы освободить себе путь и броситься в лес, подальше от этих жестоких людей. На мое счастье, они растерялись и, прежде чем выхватить пистолеты, я был уже достаточно далеко, чтобы выстрелы могли причинить мне вреда. Преследовать меня они не стали, как только я скрылся в лесу, я услышал резкий окрик Пенни, который предостерегал пиратов от погони.