— Скорей я окажусь беременной, — перебила, — чем больной.
Он расслабился. Скользнул пальцем по яремной вене.
— Ты знаешь, что делать в таком случае. Не так ли?
Дети от Маркуса Редарче?
Воображение на миг подсунуло картинку малыша с темными волосиками и синими глазами, но я отмахнулась с суеверным ужасом. Судьба не может быть настолько жестока. Я не великая грешница, чтобы наказывать еще при жизни.
— Конечно, дорогой, — согласилась легко. — Я знаю.
Показалось, ему не понравился мой ответ.
6
Допрос Марка растревожил внутренних демонов. Я долго лежала, вслушиваясь в ровное дыхание сына. В середине ночи поднялась, зависла у окна, бездумно вглядываясь в облачное небо. Там меня и сморил сон — плохой, затягивающий подобно трясине. Лукасу едва удалось добудиться. С видом свежего зомби бродила по дому. Мать наверняка сделала неверные выводы из моего помятого вида, раз воздержалась от комментариев и беспрепятственно выдала ключ от чердака.
Проводив Лукаса в школу, занялась перебиранием коробок. Иные вещи вызывали ностальгию по безвозвратно ушедшим временам. Когда желание оплакать прошлое подобралось к критической отметке, я сбежала.
В прачечной, навалившись задницей на стиралку, дремал Итан. Вяло поздоровался, зевнул, чудом не сворачивая челюсть.
— Бурная ночь? — зачем-то спросила я.
Он развел руками.
— Не у меня одного.
Опустила голову, чтобы увидеть, на что он указал. Поправила футболку, закрывая кровоподтек на ключице: Марк поцарапал зубами. Мстил за угрозу.
— Как тебе у нас? — перевела тему, недоумевая, зачем вообще поддерживаю разговор. Неужели одна совместная возня с пистолетиками так повлияла на отношение?
— Тихо, — ответил он, потирая затылок. — Альфа тут строгий. Гасит конфликты в зародыше.
— Он может, — пробормотала я, без усилий вспоминая мощную мускулатуру и морозный взгляд. — Ты надолго в наши края?
— Ну… — задумался. После бессонной ночи мыслительный процесс шел туго, я могла наблюдать все его стадии. — Еще на неделю точно задержусь. Твоя мама вкусно готовит.
Аккурат в этот момент его желудок заурчал. Итан прикрыл живот ладонью и смущенно улыбнулся. А я в редком приступе благотворительности предложила сварить кофе. Дарквилл просиял.
— Я переложу белье в сушилку, — пообещал с энтузиазмом, выгоняя меня на кухню.
Так и подписалась на возню с зернами.
Лукас вышел из школы мрачный. Следом выпорхнул Конте, принялся ожесточенно доказывать что-то, активно жестикулируя. Сердце екнуло. Я подорвалась вперед, поймала их на полпути, уловив обрывки фраз.
— Что случилось? — спросила испуганно.
Алекс порывался ответить, но Лукас не дал ему шанса.
— Да так, — повел плечом. — Задирал один… Нормально всё.
— Лукас…
— Нормально, Ада, — повторил резковато. Сунул руки в карманы, сгорбился.
Я тихо вздохнула. Докапываться до причины, когда он в режиме ежика, плохая идея. Только о колючки поранюсь. Вместо расспросов попрощалась с Конте за нас обоих. Подстроилась под мальчишечий шаг: моя очередь быть ведомой.
Заговорила, убедилась в отсутствии лишних ушей:
— Слушай… Послезавтра полнолуние.
Он глянул искоса, поощряя продолжить.
— Обычно гости стаи переживают его мирно, только на улицу не выходят. Так будет с тобой и Итаном, но я…
Я загнала себя в ловушку. Альфа воспринимался стаей на особом химическом уровне, в ряду с безусловными рефлексами. Бывало, переселенцы жили с кланом, не чувствуя себя его частью, но это проходило с годами, общей охотой в полнолуние, рождением детей от местных. До того момента чужаков спасал запах «своего» на лапах. Тех месяцев эйфории, когда я летала над землей, впервые влюбившись, не хватило, чтобы создать устойчивую связь с альфой Старком. Позже тяга не проявилась, поскольку я разрывалась между потребностью отстоять свое «я» и желанием угодить мужу, дюйм за дюймом сдаваясь под его натиском. От лунных пробежек сначала отговаривал Андреас, ссылаясь на возраст Лукаса и мою ранимость, а после я пользовалась этой возможностью отдохнуть от притязаний мужа.
Так и получилось, что стая Старка не стала мне родной. Четырнадцать лет самовнушения о принадлежности клану Редарче вот-вот дадут плоды.
— Зов альфы потянет меня, — сказала просто. — Я обернусь. Это опасно по двум причинам: во-первых, ты останешься без защиты, а во-вторых, не уверена, что мне будут рады.
Лукас сморщил лоб, переключаясь на мою проблему. Ожесточенность уступила встревоженности.