Была уже поздняя ночь. Зарево от горящей деревни виднелось далеко, а багряные отсветы отражались на низких облаках, подсвечивая черное небо. Где-то там, в объятых пламенем домах, растекались фигуры. Воск плавился и горел, обнажая белые кости, давно убитых людей. Чучела плакали огненными слезами, глядя из окон на кончину общины людоедов.
От деревни в сторону пыльной степи брели женщины и дети, неся в мешках и волокитах свои скромные пожитки. Черноглазая девушка с темными волосами, заплетенными в толстую косу, с трудом волокла окоченевший труп своего отца — старосты Карпыча.
Аргилай с высоты спины Упрямца с замиранием сердца смотрел на это зрелище. Юноша знал, что никогда не забудет то, что увидел здесь. Не сможет забыть. Все прочие невзгоды и лишения его путешествия меркли на фоне той трагедии, что разыгралась у него на глазах в деревне с аппетитным названием — Пирожок. Мир исказился, встал с ног на голову, потеряв понятия о добре и зле. Все стало относительно и еще более ужасно.
— О, глянь! — прошепелявил Бипа, указывая толстым пальцем на Неждану, тащившую тело своего отца. — Девка заботливая растет, хозяйственная — ужин на всех прихватила!
Глава 4. Грейсван
Прошло чуть меньше двух недель с тех пор, как путники оставили позади пепелище злополучной деревни Пирожок. Это время пролетело быстро, без приключений и нежелательных встреч. Старая дорога вела вдоль предгорий по краю, где уже давно никто не жил, и в конце концов должна была привести друзей к легендарному городу-крепости Грейсвану.
Ночи становились все длиннее, а дни короче. На Ваницианские равнины из Хадола через Пепельные горы постепенно ползла осень. Временами случались такие заморозки, что утром на траве появлялся иней. Дозорным на привалах приходилось непрестанно поддерживать огонь, чтобы спящие не окоченели под шкурами.
Аргилай вернулся к тренировкам с Трицитианой. Каждый вечер до ужина и каждое утро перед завтраком юноша упрямо нападал на свою наставницу и регулярно получал порции тумаков. Но с каждым днем все меньше. Лисе тоже пришлось заниматься. Но не физическим, а умственным трудом. Варварка с завидным усердием учила общий язык континента и делала в этом не малые успехи. Однако слово «дубина» в отношении Лаи все равно упрямо произносила, как «тупина». Вероятно, девочка видела в этом какой-то смысл.
Согласно купленной Нюхом карты — завтра к полудню путники должны были прибыть к конечному пункту своего совместного путешествия — в Грейсван. По этому поводу было решено сегодня вечером устроить прощальный ужин. Друзья договорились вскрыть и распить крепкий напиток, добытый в тайниках людоедов. Аргилай вызвался приготовить угощение, но это оказалось не так просто, как он думал.
Среди прочих трофеев, добытых в деревне Пирожок в телеге, имелась клетка, сплетённая из ивовых прутьев. В клетке сидели две жирные откормленные курицы. Именно им предстояло стать главным блюдом.
Как только путники расположились на вечерний привал, Лаи достал несчастных птичек из клетки. Он намеревался отрубить им головы топором. Но не тут-то было. Перепуганные куры неожиданно вывернулись из рук неопытного забойщика и пустились наутек в разные стороны. Аргилай выругался и подняв топор над головой, бросился вдогонку. Ваницианские равнины давно не видели столь яростного и кровавого сражения. Куры в итоге проиграли, но до самого конца сражались самоотверженно, задорого продав свои жизни.
Перепачканный грязью, кровью и пухом с перьями юноша вернулся к друзьям. Лаи с гордостью продемонстрировал два жалких тельца поверженных врагов и кучу ранок на своих руках от острых клювов птиц. За что снискал жидкие аплодисменты от Трицитианы и кучу колких шуточек от гномов. Лиса же молча протянула ему большую чугунную сковородку, как бы намекая, что ужин уже совсем скоро.
— Готово. — с довольным видом сообщил Аргилай, снимая двумя грязными тряпками сковороду с огня. В большой чугунной посудине, скворча и поплёвывая во все стороны жиром, источали аромат хорошенько нашинкованные останки несчастных куриц.
Уже изрядно подвыпившая компания, состоящая из двух гномов и двух рыжих барышень, встретили известие радостным гомоном.
— Ах, как пахнет! Ах, как блестит! — причмокнул Нюх в предвкушении вкусной трапезы и предусмотрительно вытер руки о штаны. Ведь не пристало порядочному гному кушать грязными руками.
— Жирное мясо — залог хорошего здоровья. — продекламировал Бипа, слегка заплетающимся языком и с такими важным видом, какой может быть только у очень пьяного гука.
— Интересно, — старательно скрывая улыбку, произнесла Трицитиана. — Чем этих курочек так раскормили. Людоеды жаловались на плохой урожай.
Со всех сторон к сковороде потянулись жадные трясущиеся руки с зажатыми в них деревянными тарелками.
— В смысле чем раскормили? — удивился Лаи, раскладывая истекающие соком, аппетитные кусочки. — Чего там птицы едят? Зерно всякое, букашек.
— Ха! — ухмыльнулась наемница и, не в силах больше сдерживать улыбку, пояснила. — Куры всеядны! Почти как свиньи. Даже кишки и кости своих родственников склюют. А уж остатки трапезы людоедов — завсегда стрескают!
Юноша застыл с куском курицы на однозубой вилке, которой раскладывал еду.
— Это что же, людоеды кур людьми кормили? — изумленно спросил он.
— Че завис? — буркнула рыжая женщина, потрясая своей пустой тарелкой. — Может кормили, а может не кормили. Может не людьми, а гномами. Клади мою порцию!
Аргилай с некоторым сомнением посмотрел на кусочки курицы, которые сам и пожарил. Теперь это блюдо не казалось ему таким аппетитным.
— А мы точно хотим это есть? — неуверенно спросил юноша.
— Конечно нет. — ответила арт-три, отбирая у Лаи вилку. — Но кто-то должен спасти мир от мерзкой отравы. Этим героем стану я! — провозгласила Трицитиана и принялась накладывать себе в тарелку ароматные кусочки птицы-людоедки.
— Не брошу друга в беде! — вскричал Нюх, протягивая тарелку. — Моя тарелка всегда с тобой!
— И мой нож! — поддержал Бипа, поддевая кусок курицы на кончик ножа.
— И я! И я! — моментально нашлась Лиса, подхватывая угощение своими маленькими ручками.
— Эй-эй-эй! — воскликнул Аргилай, осознав, что над ним в очередной раз подшутили и утягивая сковородку поближе к себе. — Если кто-то и должен взять на себя столь тяжкую ношу, то только повар.
Когда голод был утолен и к мелодии, состоящей из сосредоточенного чавканья и увлеченного сопения, добавились аккорды сытой отрыжки, Нюх понял, что пора. Гном деловито обновил недопитые и пустые кружки своих друзей, поднял свою кружку и с важным видом громко объявил:
— Тост!
Жевание прекратилось. Четыре пары, слегка окосевших глаз, с любопытством и ожиданием уставились на гука. Тот откашлялся и медленно произнес:
— Тяжкие события и необычные дороги свели нас вместе. Совсем недавно с половиной из вас я не был знаком, а с кое-кем воевал по разные стороны. — Нюх подмигнул Лисе. — Но проведя вместе всего несколько недель, я готов каждому из вас протянуть руку помощи. Я готов каждого из вас назвать — другом.
— Взаимно! — радостно крикнул Аргилай и отсалютовал кружкой.
Гном уважительно поклонился, затем продолжил:
— Я пью за вас, друзья мои. Я пью за нашу дружбу. Пью за тех, кому злая судьба не позволила сидеть этой ночью с нами у костра. — гук плеснул несколько капель вина в огонь, а остальные повторили действие.
— За дружбу!
— За Кошеля!
Все выпили до дна.
Лаи огляделся по сторонам в надежде, что вновь увидит своего приятеля — аккуратно одетого гнома с курчавой бородой, которую тот всегда терпеливо расчесывал и вплетал в нее золотые нити и бусины. Но вокруг были лишь живые, раскрасневшиеся от выпивки друзья. Юноша вздохнул.
— Нюх, а может вам помочь в Грейсване, — спросили Трицитиана. — Я жила в городе и знаю много полезных людей.
Гук-следопыт бросил куриную кость в огонь, облизал жир с пальцев и ответил:
— Благодарю тебя, но нет. Отловить и наказать крысу, из-за которой погибли наши собратья — это дело гномов. Мы сами решим вопрос. Дело принципа. — он махнул рукой. — В городе у нас мастерская и тоже хватает связей.