Сердце отсчитывало мгновение за мгновением. Десяток ударов. Два десятка. Три.
Вот в глубине появилось тёмное пятно. Оно стало больше. Поверхность воды натянулась, набухла и прорвалась, выпустив наружу сначала голову, а потом и тело полуголого мужчины. Оно покачивалось на воде. Лицом вниз.
Набежавшая волна подтолкнула тело к берегу.
Следующая - ещё ближе.
Когда тело оказалось в нескольких шагах от берега, Мунрунин негромко ударил посохом по камням пляжа и Годрик с Бьяргом бросились в воду. Вдвоём они вытащили тело на сушу и положили лицом вверх.
Бьярг вдохнул поглубже и выдохнул в рот утопленника, а Годрик сложил ладони вместе и с силой несколько раз нажал тому на середину груди.
Повторили.
Ещё раз.
И утопленник закричал. Потом закашлял.
Годрик перевернул тело лицом вниз и приподнял за таз.
Море изливалось водопадом из утопленника. Он кашлял. Хватал ртом воздух. И снова изрыгал из себя воду.
Когда внутри ничего не осталось, он перевернулся на спину. Тело сотрясалось судорожными вдохами. Из-под век текли слёзы.
Годрик тяжело дышал, словно это он пережил встречу с Морем.
Легринги обступили мужчину и склонились над ним в ожидании.
Наконец он открыл глаза. Голубые глаза.
Мунрунин облегчённо выдохнул.
- Приветствуем нового человека на острове Свободы! Нарекаю тебя Фари, что значит "человек в пути". Когда ты проявишь себя или сам решишь, что готов - выберешь себе новое имя.
Фари, человек с телом Хислульфа, обвёл всех взглядом голубых глаз и, словно заново учась говорить, просипел:
- Нам... нужно... плыть... на север!
На следующий день драккар с двумя десятками воинов отплыл к одинокому острову на севере. Годрик стоял на носу рядом с Фари и смотрел вдаль. Скоро они будут в местах, откуда пришли предки предков легрингов.
В первую же ночь вокруг разбитого на берегу лагеря плясали гигантские тени, раздавались рычание и крики. Воины беспокойными холмиками ворочались под покрывалами, пытаясь заснуть. Дежурные сидели спиной к костру с оружием в руках. Ночёвка в незнакомом месте и, особенно, в таком странном требовала повышенной бдительности.
Годрик подбрасывал сухие ветки в костер и вслушивался в ночь, пытаясь различить шум Моря в какофонии звуков. Голоса за пределами круга света грозили, обещали, манили и звали.
Вот один из холмиков разрушился и в темноте поднялся воин с мечом в ножнах. Фигура двинулась к границе освещенного круга и Годрик в два прыжка очутился рядом. Он предостерегающе положил руку на плечо и развернул воина лицом к костру.
- Отпусти... - сказал Фари. - Мне... надо...
Слова давались ему с трудом. Рот казался тёмным провалом на бледной коже лица. Тело била мелкая дрожь.
- Шаг... вперёд...
Годрик заглянул в по-прежнему голубые глаза Фари и... отпустил.
Фигура скрылась в темноте и тени на мгновение зашлись в безумном танце, а голоса ликующе завыли.
Годрик сел на прежнее место и подбросил в костер очередную порцию веток. Лучше растянуть запасы дров до рассвета, чтобы не шастать в темноте по незнакомому острову в поисках сушняка.
На рассвете Фари не появился. К полудню воины широким гребнем прошли остров, но живых не нашли.
Зато в бухте на противоположном конце острова обнаружили вытащенный на берег корабль и чужой лагерь с грудой воняющих трупов. До вечера хоронили мертвецов.
На закате Фари вошёл в лагерь нетвёрдной походкой. Одежда его была перепачкана в крови, а культя правой руки пряталась в окровавленной тряпке.
- Всё... кончено... - сказал он и рухнул на руки подоспевших воинов.
Прежде, чем Фари потерял сознание, Годрик успел заглянуть в его глаза. Синие глаза. Глаза цвета морской волны.
Вторая ночь прошла спокойно. Теней не больше, чем в обычную лунную ночь. Звуков не больше, чем в обычную лунную ночь. Фари, обессилевший от потери крови, спал и улыбался во сне.
Наутро собрали лагерь и, столкнув драккар в воду, отплыли обратно на остров Свободы.
Фари стоял на носу рядом с Годриком и смотрел вдаль. Ноющая боль в руке с непривычки доставляла неудобства. Но это не страшно. Уже ничего не страшно.
- Вождь...
Годрик повернулся.
- Имя... Я решил... Называйте меня - Фримен.
Годрик кивнул.
Они смотрели вдаль, где море у горизонта смыкалось с небом.
Легринги возвращались домой.