Пока Северус раздумывал — непозволительно долго! — что же сказать, лохматый детина, который уже мог поспорить с ним по ширине плеч, виновато наклонил голову и пробормотал:
— Мне жаль, что так вышло с вашим домом.
— Вам, Поттер? — Северус прищурился, вспомнив почему-то тот единственный раз, когда школьникам удалось обнести кладовку с ингредиентами. Тогда всё обошлось малой кровью, тому же Гринготтсу повезло куда меньше. Поттер действовал с размахом: и дракона угнал, и разрушений причинил… банк, наверное, проще отстроить заново на другом месте. — Хотите сказать, это ваша компания приложила руку к разгрому моего дома?
Хотя ничего такого, что принесло бы ребятне пользу в поисках крестражей у Северуса не было и быть не могло, гриффиндорцы вряд ли бы подумали так же. Они что, вторглись в Паучий тупик, надеясь, что Тёмный лорд доверил своему преданному слуге какой-то осколок души? О, или нет, ведь Поттер в то время считал Северуса злейшим врагом, подлым убийцей. В бою не достал, решил хотя бы так ударить? Какой же он гриффиндорец, это очень слизеринский поступок. Северус сам не понял, почему его это так разозлило. С потерей халупы в Коукворте он смирился и не жалел, в конце концов, Министерство отстегнуло за пожар щедрую компенсацию, и он, хорошо подумав, не стал направлять Кингсли вопиллер с требованием забрать галеоны обратно. Было в этом что-то приятное: получить от прижимистого Министерства деньги, оставаясь презренным Пожирателем смерти.
— Нет, сэр! — Поттер едва ли не обиделся. — Просто пока Гермиона додумалась, что вам могут так отомстить, пока я предупредил Кингсли…
— Пока она додумалась, пока вы предупредили! Поттер, я одного понять не могу: с чего вы взяли, что вы в каждой бочке затычка? — Мальчишка удивлённо уставился на него. Он как будто вообще не понял, что Северус имел виду. — Я вас просил приглядывать за моим домом?
— Нет, но…
— Именно что нет! Я вас просил вступаться за меня перед Визенгамотом? Разрешал обнародовать мои — мои, Поттер! — воспоминания? Или вы решили, что мало всеобщего признания как победителя Волдеморта, надо бы ещё прослыть благородным спасителем «невинно обвинённых» Пожирателей смерти?!
Широко распахнувший глаза Поттер отодвигался от него к изножью кровати. Северус чуть не задыхался: полная прорвавшегося наконец гнева тирада поглощала его силы, будто Адское пламя, — но остановиться уже не мог и не хотел. Этот обновлённый, взрослый Поттер выводил из себя своим пониманием и всепрощением. Даже оскорбить его Поттер умудрился, потому что спасал от тюрьмы. Любой другой человек бы действительно благодарил, в ногах валялся, а Северусу хотелось проклясть кретина, чтобы тот начал всё-таки просчитывать последствия своих поступков. Он не просил спасать себя. Не просил прощать! Он этого… не заслуживал.
— Зачем, Поттер? Зачем, я спрашиваю, вы это сделали? Захотелось мне отомстить? Поздравляю, вы переплюнули своего отца и обожаемого крёстного.
То был удар ниже пояса, но Северус опустился бы и до самых гнусных оскорблений, лишь бы вывести Поттера на злость и крик — привычную реакцию, с которой он знал, что делать. Мальчишка бы наорал на него, вновь обозвал трусом, убийцей (хотя какое это уже оскорбление? Простая констатация факта) и умчался бы, чтобы никогда больше не помогать и даже просто не видеть. Или нет, проклял бы его, хотя бы той же Сектумсемпрой, которую освоил поразительно легко. Только это и было бы правильным в их ситуации. Наверное.
Однако Поттер продолжал молчать, только тяжело и шумно дышал, раздувая ноздри. Его глаза за стёклами дурацких очков заблестели наконец праведным негодованием, но порадоваться, что добился своего, Северус не успел. Мордредов мальчишка глубоко вдохнул, выдохнул (Мерлин, когда он научился так контролировать себя?) и решительно сказал:
— Потому что я хотел, чтобы все узнали, кто вы на самом деле. — Было что-то иное, новое в его голосе, от чего Северус умолк. Не сила, не требование подчиниться, нет. Но что именно — не удавалось разобрать даже с его-то опытом менталиста. А та мысль, что пришла на ум, просто не могла оказаться правдой. — Что вы не предатель и не убийца, и что в Хогвартсе вы не Пожирателям потворствовали, а как могли спасали детей от пыток и отвлекали Волдеморта. Профессор МакГонагалл обозвала вас слабаком и трусом, когда вы уклонились от боя с ней, — мальчишка повысил голос, — она должна знать, что пыталась убить того, кто помогал ей, рискуя собой! Я видел воспоминания ребят в думосборе. Вы бы легко справились и с ней, и с другими профессорами, я знаю, вы очень сильный волшебник, сэр, но вы не хотели причинять им вреда. Перенаправляли их заклятья в Пожирателей, и никто этого не заметил, пока я не указал. Никто, представляете? — он тихо засмеялся и, запустив руку в волосы, нервно их взъерошил. — А Рон? Он вообще бросил нас с Герми, когда мы искали крестражи.
Этого Северус не знал. Почему-то портрет Финеаса Блэка умолчал о такой немаловажной детали в своих докладах. То есть, шестой Уизли оставил лучших друзей, не вынеся тягот их путешествия? Очень в его духе! В отличие от большинства своих коллег Северус не забыл, что во время катавасии с Турниром трёх волшебников заводилой гриффиндорского остракизма в адрес Поттера был именно его друг. Додумался же Поттер простить потом рыжего предателя! Его бы сердце — да Лили… Но тот эпизод — мелочь по сравнению с тем, что Уизли, оказывается, сбежал во время долгоиграющего сражения с Волдемортом. Северус вдруг обнаружил, что комкал одеяло. В воображении, однако, вместо несчастного больничного одеяла в руке была палочка, а рядом Рон Уизли корчился от Круцио.
— Вернулся потом, конечно, — Поттер криво усмехнулся, выдав тем самым своё отношение и к поступку друга, и к нему самому, — но я-то не забуду. Ему, видите ли, было слишком тяжело! И после этого Рон ещё смел вас попрекать! Но теперь не станет.
Прозвучали его слова настолько зловеще, что Северус допустил шальную мысль, а не сделал ли мальчишка под шумок что-нибудь со своим другом. Нет, говорил же Поттер до этого что-то про Уизли, кажется. Да и не хватило бы ему сил и… испорченности, что ли. Вот Северус бы смог, так он, на самом деле, и не герой войны, а всего лишь обычный перебежчик, волей случая ставший двойным шпионом. В этом не было ничего достойного, как бы ни старался Поттер доказать обратное.
— Если вы думаете, что это вас как-то оправдывает, то глубоко заблуждаетесь.
— Я восстановил справедливость, — Поттер продолжал смотреть на него в упор да так, что у Северуса начисто пропало желание возражать. — Слишком уж легко было всем думать, что вы преступник, а профессор Дамблдор — святой! Кричать, возмущаться, но самим ничего не делать для победы. А вы сделали гораздо больше, чем я или кто-то другой мог попросить. И вообще…
Пускай столь проникновенная и жаркая речь закончилась жалким мальчишеским «И вообще», подействовала она убийственно. Северус впервые не знал, что сказать Поттеру. То ли поблагодарить за слепую веру, когда остальные отвернулись, то ли отругать за то же самое. Мерлин, насколько ещё наивен и невинен этот мальчишка, несмотря на всё, через что ему пришлось пройти.
— Напрасно вы это затеяли, Поттер, — он покачал головой и сжал переносицу в защитном жесте. — Людей так просто не обмануть. Сожжённый дотла дом как раз демонстрирует правдивое отношение волшебников ко мне. Именно то, чего я заслуживаю, — добавил Северус едва слышно, но тот встрепенулся.
— Сэр, война закончилась. Мы победили. А вы ещё казните себя?
Северус промолчал. Он хотел спасти хотя бы те жалкие крохи гордости, что остались после этого разговора, после собственной недостойной вспышки, на которую Поттер отреагировал достойно и с непоттеровским самообладанием. Запоздало пришло понимание, что мальчишка-то повзрослел, а сам Северус — увы, так и застрял в том возрасте, когда словесные пикировки и драки были единственным способом общения, который он знал. Конечно, Лили выбрала другого парня, а не одинокого, озлобленного и…