Пока Филлис возилась с Джесс, Джудит стала заново устраиваться в своей долго пустовавшей спальне. Первым делом достала из дорожной сумки ночное белье и гигиенические принадлежности, затем принялась распаковывать чемоданчик с подарками. Она разложила их на своем письменном столе, чтобы Филлис, как только уложит Джесс и придет к ней, сразу увидела всю ее рождественскую добычу и можно было рассказать ей, от кого какая вещь получена. Десять шиллингов, которые подарил дядя Боб, Джудит спрятала в выдвижной ящик стола, который запирался маленьким ключиком, а новые часы поставила на ночной столик. Когда Филлис просунула голову в приоткрытую дверь, Джудит сидела за столом и подписывала своим именем новый дневник.
|—Ну вот, — сообщила Филлис, — Джесс в кровати, рассматривает картинки в своей книжке. Минут через десять уже будет видеть сладкие сны.
Она вошла в комнату и плюхнулась задом на постель, которую Джудит успела разобрать на ночь после того, как задернула шторы.
— Ну, давай показывай, что тебе подарили.
— Твой подарок — самый лучший, Филлис, большое тебе спасибо!
— По крайней мере, тебе не надо будет каждый раз спрашивать у меня ножницы. Только спрячь их подальше от Джесс… И спасибо за эти душистые соли для ванн. «Вечер в Париже» мне понравился больше, чем «Калифорнийский мак». Я его попробовала вчера вечером, когда принимала ванну. Ощущаешь себя просто кинозвездой какой-то… Теперь давай посмотрим все как следует…
На осмотр подарков ушло немало времени: простодушная и щедрая на похвалы Филлис подолгу и внимательно рассматривала каждую вещь и бурно выражала восторг.
— Вот так книжища! — восклицала она. — Тебе ее не один месяц читать, настоящая взрослая книга. А этот джемпер, ты только потрогай — какой мягкий! А вот и твой дневник… в кожаной обложке. В нем ты будешь хранить свои тайны.
— Дневник — это было так неожиданно, ведь тетя Луиза уже пообещала мне велосипед. Я никак не ожидала от нее двух подарков. Она такая добрая, правда?
— И часы мне очень нравятся. Теперь только попробуй опоздать к завтраку! А что подарил тебе папа?
— Я просила шкатулку из кедрового дерева с китайским замком, но посылка от папы еще не пришла.
— Придет, никуда не денется. — Откинувшись назад на кровати, Филлис, сгорая от любопытства, потребовала: — Теперь расскажи, как все было.
И Джудит стала рассказывать: о доме тети Бидди («Там был собачий холод, я никогда не бывала в таком ледяном доме, но в гостиной всегда горел камин, и вообще было так весело, что я забывала про холод»), о спектакле, о катании на коньках, о дяде Бобе и его граммофоне, печатной машинке и интересных фотографиях, о вечеринках и рождественской елке, о праздничном обеде, когда в середине стола была поставлена огромная ваза с ветками остролиста и розами, о красных и золотистых хлопушках и маленьких серебряных подносиках с шоколадными конфетами.
— Ух-х… — вздохнула Филлис с завистью. — Звучит потрясающе.
Джудит почувствовала себя немножко виноватой перед Филлис: она знала, что у той Рождество было далеко не таким красочным. Ее отец работал на оловянных рудниках, что в стороне от дороги на Сент-Джаст, а мать — женщину с необъятным бюстом и таким же большим сердцем — редко когда видели без передника и без ребенка на руках. В семье было пятеро детей, Филлис — самая старшая, и для Джудит было загадкой, как все они умещаются в своем крохотном каменном домишке, одном из множества таких же убогих стандартных домиков, соединенных общими боковыми стенами. Как-то раз она пошла с Филлис в Сент-Джаст на праздничное открытие охотничьего сезона, после чего они забежали к ним домой на чашку чая. Всемером сели пить крепкий чай с шафранными кексами, скучившись за кухонным столом, в то время как отец семейства сидел отдельно, у плиты, положив вытянутые ноги в ботинках на ее блестящую медную решетку.
— А как у тебя прошло Рождество, Филлис?