— Итак, уже недостаточно было просто устроить скандал. Недостаточно было покрыть позором имя Мефитиса. Тебе захотелось большего. Ты решил уничтожить сам Анклав, — предположила я, стоя среди разбросанных по полу бумаг.
— Не говори мне, что они этого не заслуживают! — рявкнул он в ответ и, подойдя к панели управления, шмякнул по ней копытом. Один из мониторов ожил, и на его экране я увидела город, разрываемый на части выстрелами из энергетического оружия. У меня на глазах испепелили маленького жеребёнка, и я, к своему изумлению, узнала ЛитлПип в той пони, что пыталась собрать его прах. — Я получил это из надёжного источника вчера. Они убивают детей, Блекджек!
Оторвав взгляд от экрана, я снова обратила своё внимание на Лайтхувза.
— Ты всё продумал. Теперь твоей целью был не скандал. Ты хотел спровоцировать кризис. После Мэрипони дела обстояли крайне скверно: все оказались охвачены страхом и сомнениями. И ты решил сдаться на милость суда, предоставив против себя неопровержимые улики, и тем самым выставить Тандерхед тем героем, что спас Анклав от безумного агента Нейварро. — Я сделала паузу, и мы оба остановились, глядя друг на друга. На виске у Лайтхувза нервно запульсировала жилка. — Вот только…
— Вот только ты за каким-то хером порешила советника! — заорал он, испепеляя меня взглядом. — Она поплатилась жизнью, потому что решила арестовать тебя, или её смерть была предопределена, как отличный способ досадить мне? Возможно, советник не очень хорошо разбиралась в политике, но она была заботливой пони и верным другом!
— Не я убила её, Лайтхувз, — ответила я, зная, что он не поверит моим словам, да и не особо волнуясь по этому поводу. — Но смерть Советника расстроила твои планы, не так ли? Стратус не стал бы вести расследование так дотошно, как это сделала бы она. Он, скорее всего, постарался бы замять это дело. А этого тебе хотелось в последнюю очередь. Поэтому ты обратился к плану Б: заманить флот Анклава в ловушку и разнести его в щепки. Это стало бы для них настоящей катастрофой, а ты в любой момент мог бы добить их чумой.
— Именно так, — согласился он, по-видимому, снова сумев совладать с нервами. — Но нагрузка на энергосистему оказалась слишком велика. И это уничтожило энергетическую подстанцию.
— Нет. Уничтожение подстанции — моя работа, — заявила я, глядя ему прямо в глаза. В его всё ещё живые, настоящие глаза. Эти зеркала души, бьющейся в агонии.
— Ты… как?! — с трудом выдавил он из себя.
Я злорадно усмехнулась.
— Ты не видишь всей картины, Лайтхувз. Тебе не известно про Аврору, Когнитум или Токомеир. Ты далеко не Принцесса… как фигура… на этой доске, а всего лишь пешка. Или одна из тех лошадок? Ну, может, та фиговина в виде башни. — Ладно, если я и дальше собираюсь использовать шахматные аналогии, то стоит получше узнать правила этой игры. — Видишь ли, не всё, что происходит вокруг, вертится вокруг тебя и твоих тараканов в голове!
— Понятно. Не скрою, я немного сбит с толку тем фактом, что ты приняла стороны Нейварро… — начал было он.
— Я не на их стороне! — отрезала я, прерывая его. — Ты ведёшь себя как маленький эгоистичный жеребёнок. А тебе не приходило в голову, что на свете существует множество других проблем, не связанных с тобой и твоим ущемлённым родственными связями эго?! — Похоже, этими словами я ошарашила его больше, чем если бы просто отвесила оплеуху. — Можешь разглагольствовать сколько угодно. Но я собираюсь остановить чуму, этих Хищников и тебя. Возможно, предстоит сделать намного больше, но эти три пункта — первоочередные, — уже спокойно закончила я.
На секунду мне показалось, что я посеяла в нём сомнение. Что, в конце концов, здравый смысл возобладает. Затем черты его лица ожесточились, приняв скептическое выражение.
— Ой, да неужели? Ты, похоже, весьма уверена в себе. Что ж, вынужден тебя разочаровать. Я собираюсь разослать эти ракеты так далеко, насколько это возможно. Парочку я приготовил даже для зебр. Просто, чтобы не лишать их возможности поучаствовать в общем веселье, — произнёс он со смехом, который уже начал меня утомлять. — А наш народ, благодаря Проекту «Стальной Пони», станет более сильным и невосприимчивым к чуме. Все узнают правду. От лжи не останется и следа, и, наконец… всё будет кончено.
— Почему? — устало спросила я, заранее зная ответ, хотя в глубине души и надеялась, что ошибаюсь. На Л.У.М. появились две приближающиеся голубые метки; оставалось надеяться, что одна из них — это Бу. Встав за креслом возле одного из терминалов, я облокотилась на него передними копытами.
— Я же сказал тебе! Ради правды! За все их преступления! — воскликнул он.