– После партийных работников, – вставил я.
– Ты что-то имеешь против партийных работников? – спросил он, и я увидел, как напряглась Лиса.
– Нет, – ответил я. – Инженеры человеческих душ, они цементируют наше общество.
– Хорошо сказал, – одобрительно кивнул Валентин. – Наше государство заботится о детях и вправе рассчитывать на их благодарность. Вот я смотрю на тебя и вижу коммунистическое будущее, когда все ребята будут такие, как ты: умные и талантливые, сильные и красивые! Ты – это первый росток, за которым последуют дружные всходы! Наш отдел занимается поиском таких парней. Людям нужны примеры, которым стоит подражать, а ты для этого подходишь идеально. Спортсмен, отличник, умеешь играть и хорошо поёшь, в четырнадцать лет написал хорошую повесть – всесторонне развитый человек!
– Допрашивали учителей? – безнадёжно спросил я.
– Пока я разговаривал только с вашим физруком и классной, – сказал он. – Встряхнись, Геннадий, всё равно от славы не убежишь!
Глава 9
Я напряжённо думал, а Валентин с Лисой смотрели на меня, ожидая ответ. Быть незаметным не получалось. Наверное, этого не хотела и младшая половина моей личности. И что теперь делать? Может, воспользоваться случаем и приобрести такую известность, чтобы не так просто было засунуть в психушку или прижать другим способом? К тому же я ещё долго буду полезным. Основные события записываю, а сколько было неосновных? А от их знания тоже многое зависит. Я хотел передать свои записи через Цуканова, бывшего бессменным ведущим помощником Брежнева по экономике и промышленности. В отличие от самого Леонида Ильича, к Георгию Эммануиловичу было намного проще подобраться. Я видел его фотографию и знал, что он часто ходил на работу пешком. Нетрудно отдать тетради, а в прикладываемой записке были изложены кое-какие факты, которые гарантировали, что мой труд не окажется в первой же московской урне. У этого плана были и недостатки. В случае с известностью можно было действовать по-другому. Я всё никак не мог решить. Если пойти по пути славы, мне и дальше придётся выдавать чужие вещи за свои. Моя совесть к этому уже притерпелась, и цель была важной для всех. И была большая вероятность, что украденное не будет создано из-за моих тетрадей. Я был уверен, что если когда-нибудь об этом узнают, то родители поймут и простят, поэтому решающим было мнение Люси. Она быстро вошла в мою жизнь и не собиралась из неё уходить. Если она скажет «да», я рискну.
– Ладно, уговорили, – сказал я, посмотрев на часы. – Через три минуты звонок. Вы ведь хотели поговорить с классом? Ну и у меня будет короткий, но важный разговор. Вы здесь что-нибудь планируете?
– Заберём тебя с собой и съездим к вам домой, – сказал Валентин. – Надо поговорить с твоими домашними.
– Дома одна мать, – предупредил я. – Отца нетрудно вызвать, если он никуда не уехал, но сестра учится.
– Мы уедем часа через два, – сказала Лиса. – За это время уроки закончатся. Угостишь чаем?
Мы подошли к классу перед самым звонком, но Валентин не стал ждать, постучал в дверь и вошёл. За ним вошла девушка, а за ней я. Наша учительница физики была знакома с гостями, поэтому кивнула Валентину, закрыла классный журнал и вышла.
– Я работник Центрального Комитета комсомола Белоруссии Валентин Петрович Дроздов, – представился Валентин, – а это собкор вашей газеты «Пионерская правда» Василиса Юрьевна Белецкая. Следующий урок будет у вас короче на пятнадцать минут, за счёт чего увеличится перемена. К вам будет просьба не разбегаться, а ответить на вопросы корреспондента. Давайте, чтобы не терять времени, начнём работать.
– Одну минуту, – вмешался я. – Наверное, мне не стоит здесь присутствовать. Заберу одного человека и подожду в коридоре, а остальных можете мучить.
Я подошёл к своей парте, забрал портфель и сказал покрасневшей от общего внимания Люсе, что нам нужно поговорить. Как раз зазвенел звонок, и мы единственные из всего класса вышли в коридор. Из соседних классов туда же повалили ученики, но возле наших дверей никого не было.
– Мне нужно с тобой поговорить, и от этого разговора будет зависеть моя жизнь, – сказал я, сжав её ладонь в своей. – Ты хотела моей откровенности, и я буду откровенен, хоть и боюсь, что это может изменить твоё отношение.
– Этого можешь не бояться! – ответила она. – Я хочу прожить с тобой всю жизнь, остальное не важно.