Спустившись от городского рынка к холмам Сеньор Бонфим и полюбовавшись черепичными крышами улицы Байша-ду-Сапатейру, я осмотрел и другие достопримечательности. На камнях Уньяу захотелось остаться навсегда при виде рыбацких лодок и кораблей. Снова и снова попадая на спуски, я радовался тому, что смогу целый день рассматривать эти улочки, запруженные насвистывающим и напевающим народом, чувствующим себя как в раю.
Город очаровывал. И только позже до меня дошло, что я переусердствовал. Нужно было найти ночлег. Усевшись на ступенях у входа в монастырь и церковь Носса-Сеньора-ду-Карму, недалеко от Пелуринью, я понял, как натрудил ноги. Кровообращение вдруг явно дало сбой, а затем навалилась какая-то странная дремота. Я встал, сделал глубокий вдох и посмотрел вверх. Птицы устраивались на ночь на колокольне, неуклюжей в лучах солнца, исчезавшего за тысячами и тысячами черепичных крыш, рассыпанных по холмам, отбрасывавшим затейливые, неправильной формы тени. Повернув голову, я увидел густые кроны деревьев с раскачивающимися на ветру верхушками.
Перспектива наступающего ночного холода не радовала. Так как усталость начала охватывать все тело, я решил лечь спать прямо на каменных плитах, предварительно убедившись, что не занял места на проходе. И именно в тот самый момент зазвонили колокола монастырской церкви.
Я закрыл глаза и почувствовал, что ноги начинают приходить в норму. Спрятав руки, чтобы они не касались холодной поверхности камня, я настроился на то, что какое-то время буду бодрствовать. Нужно было оставаться настороже. Но что делать, если время остановилось? Кто знает? С моря поднимался едва ощутимый бриз. Упершись спиной в стену и погрузившись в дремоту, я всеми силами старался не провалиться в сон.
Несмотря на новые впечатления, исподволь меня начали одолевать воспоминания о случившемся в последние дни. Чтобы не заснуть, я старался не терять ощущений от краев еще не совсем остывших ступеней парадного входа в монастырь Носса-Сеньора-ду-Карму. Правой рукой я подвинул поближе к себе пластиковый пакет. Прикосновения к пакету оказалось достаточным, чтобы вспомнить лицо Жануарии. Где она сейчас? Странное создание! Только теперь меня начала удивлять ее холодность по отношению к своему бывшему мужу, к старому Кастру.
Оживший образ ассоциировался с желанной женщиной и не укладывался в чистый платонизм.
Но было что-то и по ту сторону желания, более высокое, чем сексуальное влечение. Не знаю, можно ли назвать то, что я чувствовал, плотской любовью. Был какой-то высокий эмоциональный порыв, однако не исключавший мыслей о физической близости. Это не было похоже, например, на любовь к сестре. Чувство, с которым я относился к Жануарии, всегда заставляло меня вспоминать о необыкновенном, чудесном телесном наслаждении. Ни одна женщина раньше не приводила меня в такую растерянность. Далекая и вдруг близкая, нежная и готовая одарить самым ценным, что у нее было, в том числе своим великолепным телом. Я начал испытывать настолько сильные эмоции, что нужно было найти способ избавиться от них.
Слегка приподняв голову, я увидел несколько старых и молодых женщин, поднимавшихся по церковной лестнице. Одна внезапно привлекла мое внимание, показавшись похожей на бабушку Кабинду, ту самую, которая часами рассказывала легенды ангольского народа, оставшиеся от того мира, с которым она сама, возможно, познакомилась, учитывая ее возраст, из рассказов своей бабки? Как знать? Скоро должна была начаться месса и женщина вошла в церковь, но в памяти ожил образ из моего детства…
Красивая и веселая, ее глаза то открыты, то закрыты. Она говорит и говорит, рассказывая о хорошем пауке Ананси. Она начинала повествование о приключениях и злоключениях паука, нахмурив брови и гнусавя. Из-за того, что воздух выходил из ноздрей, само имя Ананси как бы приобретало звуки носового тембра. Этот паук совершил много чудес, когда Богородица со Святым Иосифом и младенцем Иисусом отправились в Египет, скрываясь от солдат царя Ирода[4]. Мария, почувствовав по топоту лошадиных копыт, что преследователи недалеко, посмотрела на гору и за деревьями увидела вход в небольшую пещеру. Как только Святое семейство спряталось в ней, появился паук Ананси и начал быстро сплетать паутину. Когда солдаты увидели это убежище, один из них свернул с дороги и подошел совсем близко, но обнаружив паутину, крикнул остальным, что внутри никого нет, пещерой не пользуются настолько давно, что паук уже успел заплести вход своей паутиной. Солдаты пошли дальше. А я, веря в чудеса, совершенные Ананси, спал на груди моей доброй и любимой бабушки.
4
Ирод — царь Иудейский, которому приписывается «избиение младенцев» в Вифлееме из страха перед новорожденным Христом.