Мое дыхание было легким, и по шоссе я шел быстро. Приближался очередной населенный пункт, однако я уже принял решение не задерживаться там даже для того, чтобы напиться. Моя полиэтиленовая бутылка была почти полной. Правда, вода в ней была речная, но тогда не имело значения, чистая она или нет.
Пройдя прямой участок и взглянув, как если бы был за рулем, на табличку под знаком, предупреждавшем об опасном повороте, проверил содержимое своего пакета, пошевелил, не снимая ботинок, начинавшими меня беспокоить пальцами ног, и обнаружил, что носки протерлись. Потом я проследил за движениями рук, и мне захотелось попробовать идти, наклонив корпус, как это бывает при падении вперед. Не знаю, откуда мне пришло в голову, что можно расходовать меньше сил, если идти как бы постоянно падая, успевая при этом переставлять ноги так, чтобы не упасть на самом деле. Попытки найти наклон корпуса, соответствующий скорости движения, были для меня своего рода развлечением.
Машины проезжали мимо, но я и не думал голосовать. Зачем? Чтобы снова увидеть в ответ кукиш или отрицательное покачивание головой, услышать звуки клаксонов, ругань или, в лучшем случае, напороться на безразличие? Нет уж! Мне и так хватает неприятностей. Лучше делать то, что предназначено тебе судьбой, даже если при этом ноги будут в кровь стерты об асфальт. Окрестности меня уже не интересовали. И хотя за обстановкой на шоссе нужно было присматривать, но читать указатели и соблюдать предписания дорожных знаков тоже было необязательно. Все это в прошлом. А будущее будет выстроено шаг за шагом, начиная с этого мгновения.
Но в чем дело? Сзади меня кто-то настойчиво окликал. Кто бы это мог быть? Блондин? Издали он казался меньше ростом. И всё-таки с мешком за плечами ко мне бежал Блондин, не переставая выкрикивать: «Эмануэл! Эмануэл Сантарем!» В отчаянии я снова было подумал убежать, но вспомнив, что у него есть огнестрельное оружие, даже вздрогнул. Потом я представил, как выглядели бы со стороны двое людей, бегущих среди бела дня по шоссе со столь оживленным движением. Другого выхода не было, как остановиться. Опустив голову, не скрывая своего стыда, я не знал, что сказать ему. Как же он отреагирует на мой поступок? Я решил не искать смягчающих обстоятельств, а просто подождать и посмотреть, что произойдет дальше.
Когда он подошел ко мне, то от усталости дышал с трудом, как собака, не закрывая рта. Казалось, что он его никогда не закроет. Опершись о мое плечо, бедняга не мог выговорить ни слова. Через секунду он согнулся и без сил упал у моих ног, обливающийся потом и побежденный. В растерянности я тоже опустился на землю, одновременно подтянув мешок поглубже на обочину, так как, падая, он бросил его на проезжую часть. Вытащив из своего пакета бутылку с водой, я смочил ему губы. Он слизнул воду и стал приходить в себя. Скоро его лицо обрело нормальный цвет, дыхание восстановилось, и он успокоился. Я по-прежнему не знал, что сказать, но думаю, что молчание говорило само за себя. Молча я заранее признавал его правоту. Долгую и неловкую тишину нарушил Блондин, причем так, что это было похоже на жалобу:
— Почему ты бросил меня, Эмануэл? Ты боишься или не хочешь составить мне компанию?
Тщательно взвесив возможные последствия и все же сбитый с толку, в конце концов я сказал то, что, как теперь с изумлением вижу, было правдой:
— Дело не в этом, Блондин, а в том, что мне нужно в Сеара. У тебя цель другая. Ты не торопишься, потому что, по-моему, тебе идти некуда.
Впервые он был похож на человека, потерпевшего поражение. Взглянув на меня, он опустил глаза, подобрал, лежавшую рядом щепку и огромными буквами нацарапал на земле слово: «Ресифи». Потом он спокойным голосом добавил:
— Я уже говорил тебе, моя цель — Ресифи. Да, я не тороплюсь, но мы можем совместить наши интересы и держаться вместе. Только без шуток, Эмануэл!
Поскольку я ничего не ответил, он поднялся с земли, уже начинавшей нагреваться, и мы, молча подобрав все, что несли с собой, тронулись в путь.
Мы оба устали и к тому же испытывали неловкость друг перед другом. Он шагал рядом, но без обычного для себя энтузиазма, глядя вниз, и лишь изредка поднимал взгляд, чтобы посмотреть вперед. Я, со своей стороны, сосредоточился на поддержании взятого темпа. В какой-то момент, не выдерживая тяжести своего мешка, он, кажется, решил поискать место, где бы остановиться, чтобы передохнуть, и в результате отстал. Оказавшись у меня за спиной, он высказал то, что оставалось недосказанным: