Так смотрят на раздавленную бабочку или мотылька, не находя в своем сердце ни капли жалости к погибающему существу.
Свернув на узкую боковую улицу, Флоран притормозила. Здесь, в тихом, припорошенном снегом пригороде, жили бизнесмены средней руки, биржевые маклеры, преуспевающие страховые агенты. Почти все расположенные здесь дома — двухэтажные деревянные коттеджи, окруженные худосочными плодовыми деревьями и невысокими заборчиками, — были куплены в кредит. И только владельцы некоторых из них могли похвастаться тем, что кредит погашен или будет погашен в ближайшие годы. Во всяком случае, дом, рядом с которым она остановилась, будет оплачен не скоро, очень не скоро. Но это не мешало подруге ее детства Марии Хасплер радоваться жизни, любить мужа, рожать детей. Двое малышей — двухлетний Марк и годовалый Герберт были настоящим смыслом жизни Марии и ее жутко делового мужа с библейским именем Аарон. В настоящее время Аарон работал страховым агентом. Три года назад, когда его дела пошли в гору, он приобрел этот дом. Вскоре Мария родила Марка, потом Герберта. Она предложила Флоран быть крестной матерью Марка. С тех пор Флоран, бывая в городе, всегда старалась навестить семью Марии и Аарона, поболтать с подругой, вручить подарок крестнику и его маленькому братику.
На заднем сиденье отцовского джипа лежали несколько праздничных свертков — до Рождества еще была целая неделя, но магазины бойко торговали сластями, детскими игрушками, елочными украшениями.
Флоран знала, что дети Марии в дневное время обязательно спят, а ее появление наделает много шума. Так что, накупив подарков, она сидела в машине и ждала, когда в детской зажжется свет. Но пока в окнах было темно. Флоран извлекла из сумочки заветную пачку и вынула следующее письмо. Оно было написано в середине ноября. Флоран включила свет, положила листок на руль.
«Дорогая, единственная моя Фло! Сегодня мы с Грегори летели в Аннаполис, и он внезапно сказал, что при определенных обстоятельствах он с удовольствием выдал бы тебя за меня. Правда, спросить о том, какие это обстоятельства, я не решился. Хотя мне почему-то кажется, что он имел в виду мой доход. Не секрет, что мой оклад равняется 120 тысячам в год, а годовой доход твоей семьи, насколько я понимаю, исчисляется миллионами. Но, видит Бог (а я, как ты знаешь, в силу профессии нахожусь к Богу гораздо ближе, чем другие), если бы ты внезапно потеряла свои капиталы, я женился бы на тебе в тот же день. Флоран, я ужасно по тебе соскучился.
Моя дорогая, твой отец все чаще садится за штурвал. Видела бы ты, какие пируэты он выделывает! Мне иногда становится страшно за него. Хотя, как я тебе писал, мой «Пайпер» очень надежная машина, в случае опасности на нем можно спикировать куда угодно — на поле, на шоссейную дорогу, на воду. Не машина, а божий плот — такой же надежный и прочный. Моя любимая, когда ты приедешь, я обязательно научу тебя управлять самолетом»…
В окно постучали. Флоран оторвалась от письма, посмотрела сквозь стекло. Полицейский, весь залепленный снегом, внимательно разглядывал ее через стекло. Чуть поодаль виднелась патрульная машина с мигающими фарами. В салоне автомобиля горел свет. Надо полагать, патрульный заметил освещенный автомобиль, припаркованный посреди улицы, и решил посмотреть, что происходит внутри.
— Все в порядке, мэм? — Он улыбнулся.
Флоран приспустила стекло.
— Спасибо, сержант! Все о'кей!
Полицейский, увидев, что девушка-водитель вполне адекватна, улыбнулся и приложил ладонь к фуражке.
— А чем зачитались? — Он посмотрел на письмо в ее руках. — Я тут минут пять торчу, в Санта-Клауса уже превратился. А вы все читаете да читаете…
— Письмо от любимого! — созналась Флоран.
— О! — Полицейский снял фуражку, оттряхнул ее — горка снега плюхнулась на асфальт. — Любимого зовут Эдгар Алан По?
— Нет, — улыбнулась Флоран. — Говард Хьюз. Авиатор!
Полицейский покачал головой.
— Желаю вечной любви! — Судя по всему, голливудская история безумного авиатора Хьюза с Ди Каприо в главной роли ему была незнакома.
Пройдя пару метров, полицейский обернулся.
— Машину лучше оставлять на стоянке!
Он неторопливо, вразвалочку вернулся к своему автомобилю. Наручники, прищелкнутые к ремню, раскачивались при ходьбе и тихо позвякивали.
Флоран посмотрела на дом — в детской зажегся свет. Пора.
Подогнав машину к воротам, она нажала на клаксон. Через минуту на пороге появилась Мария.