- А что, любезный, Лариса Леонидовна работает? - спросил я мужика.
- Не знаю. Я не тутошный. С хутора привезли на рентген.
- И на том спасибо.
Я уже отходил от мужика к пролому в стене, как он меня остановил.
- Эй, мужик! Давай скумекаем на пузырь. Говорят этот ринген опасная штуковина, а водовка помогает. Давай!
Он смотрел на меня жалостно, а на худом небритом лице лежала печать смерти. Глаза впали, щеки провалились в череп, обтянув скулы, щетина клочьями покрывала его лицо.
- А чем ты, любезный, страдаешь?
- А хер его знает. Вроде рак нашли, так тамочки, у нас на хуторе. А тута анализы сдать надобна. Да чё об этом толковать - сгоняй в ларек. Все одно помирать - хоша сегодня, хош завтра.
- Ладно. Жди. Сейчас принесу.
- И курить! - крикнул мне вслед хуторянин.
А пили мы водку за больницей в полуразломанной беседке, разложив нехитрый закусь на ящике. Пахло весенней сыростью и гнилой древесиной. Мы сидели на корточках перед нашим достарханом и вели неторопливую беседу.
- Ты, любезный, не бзди. Никакой лекарь не распознает рак без тщательных анализов.
- Так и я тош говорю. Откудова рак? Вона Степа с третьей фермы уже какой годок живет и не хрена. А тош балакали рак-рак. Помрет к пасхе. Так тех пасок уже десяток минуло, а Степа усе жив. Одно дело знает - девок портить. На рождество опился так, що в коровнике уснул. Обоссался и ищо кал пустил. Не до смеха! Девки-доярки с лёда его выковыривали. Думали що усе. Пора с нево подковы сдирать. Ан нет! Отлежался в соломе, опохмел принял на грудь и айдати доярок щупать.
- То и я тебе толкую, любезный. Не торопись с подковами. Чай еще поживем!
Водку распили. Мужик запахнул халатик из грязной байки и двинул в сторону больницы, а я через пролом в стене искать улицу Лесорубную, где должен быть дом Ларисы.
"Русская душа! Во что верует? Чем живет? На пороге смерти, а все одно - водовка в голове. Что помирать? Хош сегодня, хош завтра, а остаканиться надо - там-то не нальют за грехи тяжкие. А руки у мужика работящие, видно всю жизнь пахал в поле колхозном, а что заработал? Халат байковый, да гроб неструганный. Хуторяне снесут на погост, напьются и забудут, болезного. Эх, жизня!" Вспомнил Толяна. Добрый мужик. Подобрал меня на вокзале еле живого, накормил, приютил. Все лето у него прожил: травку косил для его козы. Да и что это за работа? Отдых! Невольно и жену его вспомнил - Людку. Красивая дебелая баба. Сиськи здоровущие, бедра - крутые, хоть на салазках съезжай. "Видать Толик рогат, как олень алтайский. Надо бы к нему съездить. Он мужик правильный. Ему можно довериться".
Вот так, вспоминая дни прошедшие, яшагал по окраине поселка и прошлое мне казалось таким дорогим, незабытым. "И голодал, и страдал, скрывался от ментов и от бандитов, брошенный любимой женщиной, а все равно - жил и надеялся, верил". Вспомнил покос и жадного Кирилла с его раздолбайкой женой. "Сучья душонка у обоих и дитя такого же растят. Что-то с ними? Эти выживут при любой погоде, как тараканы в комоде". А недалече, как говорил Толян - напрямки, жила Инка-красавица. Красота от Бога. Душа человеческая, а судьба, паскуда, жизнь не сложила. Тянулись мысли к Инке, а душа врастопыр. "Что ей скажу, как объясню свое бегство? Эх, жизня".
Асфальт давно кончился, улочки пошли кривые, с колдобинами. Я вычислил по номерам дом Ларисы. Он стоял в глубине двора, большой, полутораэтажный под железной крашеной крышей. Близко подходить я не стал, а обошел вокруг по всем переулкам, прикидывая варианты отхода. Время близилось к полудню. Я понаблюдал издали за домом, но никто не входил и не выходил из него. И по улочке не было движения - тишь, да благодать. Вернувшись к рынку, я взял такси и поехал в город. Нужно было подумать о своем жилье. Сменив две машины, я добрался до военного городка, где еще при Горбачеве начинали строить дома - целый поселок, для вывезенных из соцлагеря войск. Встретить там меня знавших не представляло возможным. В бюро недвижимости "Атас" сидела молодая женщина и на мою просьбу о аренде квартиры нажала кнопку компьютера...
Пробыл я в бюро чуть больше получаса, согласившись посмотреть квартиру из трех комнат с мебелью и телефоном. Благо она была совсем рядом. Антонина Сергеевна, так звали женщину из бюро, закрыла свой офис и мы отправились на смотрины.
- Хозяева уже уехали на новое место службы, но квартира осталась за ними. Он контрактник. Если вам она подойдет, то мы все сегодня же и оформим.
- Я был бы рад и весьма вам буду признателен.
Мне нравился ее голос, чуть большая, не по фигуре, грудь и глаза, большие, серые.
Квартира на двенадцатом этаже, с хорошей импортной мебелью - "Они ее вывезли из Венгрии, но гарнитур югославский" - пояснила Антонина Сергеевна,- мне понравилась, и я дал согласие ее арендовать на возможно длительный срок.