- Фраер! Фраер! Ты вернулся!
А город жил своей обычной жизнью - плясал и плакал под забором. Нежное весеннее солнце улыбалось с небес, в первой зелени суетились птички... жизнь продолжалась... и надо было жить. Мы сидели с Солдатом за столом на веранде. Я отхлебывал пивко, курил сигарету и слушал... слушал Солдата - Павла Севостьянова...
... добирался я сюда более полугода. И не без приключений. Майор-то слово свое сдержал: деньжат дал, ксивату справорил и до станции на совем "Москвиче" подбросил. Молодчага!
Я кивал головой, стараясь не сбить Солтада с ритма его рассказа. Пока он мел пургу - обычный треп.
... а хвост за собой я засек сразу, еще в вагоне. Воля - волей, а мозги не одурманила. Да и слова твои помнил. До Тюмени доехал и решил покружить месяц-другой. А еще хотелось подумать, как от пьяни опохмелиться - что же это со мной произошло за последнее время? Тут же на бану плюшку подснял. Ничего себе бабенка, казалась чистая. Света-светлячок звалась, а впрочем дура-дурой. У нее я пару дней оклемывался, а на третий она, как сука, почуяла неладное и двух подруг привела. Для заманухи.
- Ты, Фраер, чене пьешь? Кончай курить. Давай по-маленькой.
- Давай, Солдат. За встречу.
- А я ждал тебя, Фраер, все время,ждал. Порой не верил, что еще увидимся, но где-то в глубине души надеялся - не мог ты сгинуть, не мог. Не тот ты, Фраер, человек, чтобы зазря пропасть.
- Про меня потом, Солдат, а теперь за себя рассказывай. Помнишь-то все хорошо. Не напутаешт?
- Не напутаю.
... от Светы-светлячка я свалил под вечер с одной из двух телок, что она привела. Теранул е, что за водкой, а сам халяву под руку и в другую сторону. Блукали часа полтора. Ну, думаю, все - от хвостов отбился. Лафа! А когда Олюня раскололась, что у нее еще есть и хатенка в пригороде, я и вовсе на небеса взмыл. Прикинул хер к носу - месячишко поваляюсь, а потом и в путь помаленьку. Жила Олюня в старом бараке, еще, наверное, при царе сладили. Вонь, тараканы,детвора малая сопливая, пьянь да нищета вокруг. Забился я в ее каморке на вонючем матраце и нырнул в стакан. А как пузырь придавлю, так Олюня тут, как тут - в машонку лезет - сосать любила до страсти. Лярва. Так я с неделю провалялся, как в тумане. Деньги, что на пропой оставил, закончились, а нычку не хотелось трогать - путь-то предстоял не близкий. Потом оказалось, что прав я был, эта заначка меня и спасла.
Солдат поднялся, затушил окурок и пошел за пивом. День уже вовсю разогрелся. И чудная природа юга, погода этого дня никак не вязалась с мрачным рассказом Солдата.
- Я, как сюда приехал, заново жить начал. Не все легко было поначалу, но потом, после разговора - все на место стало. От души отлегло. - Солдат поставил пиво на стол, бросил пачку сигарет. - Кури! Вижу, ты к курехе сильно прикипел.
- Так, что же в Тюмени было? Чем все закончилось?
Солдат рассмеялся, а потом вдруг смех подавил, как будто нырнул в холодную воду.
... как в кино. Она мне гнала, Олюня, что работает на бану. Мне-то что, "Хер с тобой! А однажды,денек на девятый моего жительства, она заявилась под вечер, поздновато, вся в марафете и при деньгах. На стол сумарь поставила - закусь, водяра импортная, апельсины, бананы, конфеты, блок "Мальборо".
- Гуляем, Игорек! - орет, а сама на меня так внимательно смотрит.
... Игорьком я стал по майоровской ксивете - Игорь Лактионов, семь лет звонковых. Олюня щебечет, на стол накрывает, а сама меня глазками так и сверлит, так и пилит душу на куски. И, знаешь, Фраер, что-то во мне затрепетало, заерзало под сердечком. Камерной вонью запахло в хате, а в ушах лязг замков. Сели мы с Оленькой. Поляна чин-чинарем - усё есть, а на душе камень, страх уже к мозгам подобрался. "Суки лагерные! Да когда же это кончится? Где же ты воля?"
Рюмочка за рюмочкой, а кайфа нет.
- Что-то тебе не пьется сегодня, Игорек? - а сама пристально смотрит, внимательно.
- Водочка уж больно хороша. Я к такой не привык. Наша паленая быстрей по мозгам жахает.
И тут Оленя, видать уже нервишки ее сдали, в упор спрашивает. - "А к имени Игорь ты быстро привык?" - Здесь, Фраер, помогла мне армейская, спецназовская закалка.
- Я менял города, я менял имена. А в чем дело, Олюшка?
- Ты же не Игорь. Не Лактионов.
- А кто же я? Оля. Помниться я тебе и ксиву показывал. Семерик день в день. Справочка об освобождении имеется.
- Лепи, лепи. Гоша.
Она встала, подошла к двери, повернула ключ, а потом, вытащив его из замка, бросила под стол.
- Твои заморочки мне не к чему. Басни будешь операм петь и ссыкухам институтским. Слухай, паря, что я тебе пропою. Песенка короткая, но припев может быть очень-очень длинным.