- Водки нет. Пей, Фраер, пиво.
Паша подал мне бутылку пива и спросил.
- Этот дедок про твоего кореша рассказывал?
- Да.
- Что ж он, слюньтяй, за кусок гнилой кишки себя порешил? Хорош кореш.
- Паша, не надо. Не нам его судить.
- А суку его?
- Что? - спросил я Солдата и дернул за плечо. Машина выльнула.
- Суку, говорю, нам можно судить?
И моментально я вспомнил его Пашину, историю. Он ведь тоже попал под жернова через суку. Я допил пиво.
- Паша, как только будет разливайка - тормози. Водки хочу. А главное - поговорить нам надо. За Толяна. Усек?
- Шеф, я давно все усек. Еще когда ты с дедом самогон жрал. Таких блядей не убивать надо, а казнить люто.
Вернувшись в город, я впал в дрему. Смерть Толяна, глупая смерть не выходила у меня из головы. Память перекручивала все дни нашего знакомства, душа ныла. Неделю я не выходил из квартиры. Дважды звонила Антонина, справлялась о моем здоровье,но я что-то бурчал в ответ и клал трубку. Опротивело все. Солдат мотался по делам - у него были заботы, наши заботы, и я ему завидовал. Под вечер он заезжал ко мне с пакетами продуктов и пытался что-то мне рассказать, доложить о сделанном, ноя его останавливал - не надо. Мы пили чай, курили в молчании и он опять уезжал.
- Шеф, ты не сбрендил? Может тебя куда сводить? - предложил как-то Паша.
- Со мной все в порядке, Солдат. Делай свою работу и как только все будет готово - мы выезжаем.
- Я-то делаю, а ты вот по-тихому с ума сходишь.
Он уехал, а я опять начинал мерить шагами квартиру. Глаза красные от бессоницы, рожа небритая, в домашнем халате. Но все в этой жизни имеет конец - закончилась и моя хандра. Я позвонил Антонине и пригласил ее зайти ко мне в удобное время.
- Для тебя я свободна всегда,- ответила она, и уже через полчаса раздался звонок в дверь. Красивая, молодая с приятно волнующей грудью.
Я не удержался и тут же попытался завалить ее на диван, но она увернулась.
- Нет, дорогой,прежде дело.
- Я обещаю тебе помогать.
- А вот этого делать не надо. Займись собой. Ты давно на себя в зеркало смотрел? То-то! И вообще пойди, погуляй часок, а вернешься вот тогда и...
- Что - и? - спросил я, все-таки пытаясь ее обнять.
- Все! Но потом. Иди.
Соскоблив недельную щетину и приняв душ, я вышел на улицу. Было по-летнему жарко. От пестроты женских нарядов, буйной зелени сквера, гомона птиц настроение мое поднялось до желания все-таки вернуться в квартиру и помять Тоньку, но я справился с собой и двинул в ближайший магазин. И вернулся я, как она и просила, только через час, обвешанный пакетами и кульками, слегка под шафе. Квартира сияла чистотой, свежий воздух гулял по комнатам, играя занавесками, а моя Антонина уже ждала меня в спальне на кровати готовая и желанная.
Кувыркались мы с ней до вечера. Она была искусна в любви и нетороплива в желаниях. Умела возбуждать и любить, отдаваясь этому до последней капли, а потом снова и снова ее ласки заставляли желать ее тело, восхитительное тело молодой красивой самки. К вечеру все же мы устали. Она пошла в душ, а я сунул ей в сумку сотню баксов. - Заработала!
Когда приехал Солдат, он меня не узнал.
- Фраер! Ты ли это? И слышу я запах духов. Не Антонина ли наводила здесь марафет?
- Паша, слишком много вопросов для одинокого, уставшего мужчины. Лучше скажи, как наши дела?
- У меня все готово. Могу предложить сегодня вечером позже пристрелять стволы.
- Молодец! - похвалил я его. - Когда едем?
- Я ведь, шеф, всю неделю мотался. Думаю, я заработал сутки отдыха?
- За Светкой соскучился? Конечно, заработал. Ларисе привет. Скажешь, что скоро подъеду. А пока подбрось меня в одно местечко - нужно кое-кого навестить.
- Собирайся, шеф, конь готов.
Совершенно случайно в дни своей хандры я обнаружил в кармане куртки записку от Кати. Вспомнил, что мне ее дала ее мать, когда я был у нее дома в последний раз. Решил съездить. Навестить старуху, да и записка просила о встрече, молила о помощи. В районе, где был дом Катиной матери, уже весна сдалась лету: все цвело и пахло, а вокруг умиротворение и благодать тихой окраины города - здесь жили не торопясь,бедно, но дружно, не весело, но особенно и не грустя о прожитом.
- Что ж ты, постоялец, глаз не кажешь? Я думала ты, и сгинул куда. Катька два раза справлялась о тебе. Куды делся? - встретила меня старуха расспросами во дворе. Она копошилась на своем нехитром огородике.
- Занят был. Уезжал по делам из города. А что Катерина? Я ее записку только вчера прочел.
- Вчера? Молодежь-молодежь. Она как-то сама уладила свои заботы, и я малость ей помогла с нищенской пенсии.
- Так дело-то что, в деньгах было? Почему не сказала мне сразу?
- Сама хотела она с тобой поговорить. Ты ей глянулся, чертяка. Вот она по-бабьи и рассудила. Промеж вас что-то было же?