Сподвижники мои уехали. Надежда уже собрала свои вещи, и кое-что прихватила для меня - не ехать же по Москве голым в лютый январский мороз. Она сидела в гостиной на диване и листала журнал, а я бродил вокруг стола в ожидании машины.
- Как твое имя? - вдруг спросила Надя.
- Не знаю. Вот привезут документы, тогда узнаю.
- А настоящее имя?
- Порой мне кажется, что его у меня не было.
- А ты вспомни.
- Кажется Андрей.
- Так звали твоего отца,- ге поверила мне Надежда.
- Если знаешь - зачем спрашиваешь?
- Это моя работа - спрашивать и запоминать.
- И все?- Я подошел к ней и сел напротив, прямо на пол. Она посмотрела на меня, молодая и красивая, погладила ладонью мою щеку и ответила.
- И все.
- А я, дурак, был полон надежд на твою взаимность.
- Зря. Ты не в моем вкусе.
- Оставь, Надя, я ж не пельмень или пирожок с ливером.
- Это точно...
Она не договорила - во дворе раздался вой клаксона. Я подошел к окну и увидел джип кроваво-красный с затемненными окнами, а из дверей уже выпрыгивали шустрые ребята в черных вязаных шапочках, куртки нараспашку. Ребятки быстренько загрузили наши сумки в джип, и началось мое путешествие в неизвестность. Сколько уже раз за последнее время меня вот так же засовывали в машину и везли в никуда. За окном джипа зима: заснеженные поля, заиндевелые в снежных шапках деревья, а на душе неспокойно, тревожно. Надя сидела рядом и на ее лице ничего не отражалось. Ну, она-то знала наш маршрут, а каково мне? По Подмосковью мы ехали больше часа, а потом появились первые дачки и особняки, замелькала красная черепица и высокие заборы потянулись вдоль дороги.
И по самой Москве мы кружили еще больше, пока джипе не остановился в маленьком дворике, окруженном старыми пятиэтажками. Городская зима убога. Снег черен от копоти и кое-где взрыхлен ленивыми дворниками, замызган сотнями подошв, безобразно посыпан грязным песком. Дома мертво смотрят замершими окнами и в квадрате дворика голые стволы акаций с уродливыми ветвями кажутся убогой шуткой скульптора - авангардиста. Вороны уже собрались в стаи и готовились ко сну на голых ветках, каркая черт знает о чем. Воробьи забились под крыши и чирикали как оглашенные.
Мы поднялись на пятый этаж грязного подъезда, облеванного, со стенами в пахабных надписях. Дверь жалобно запищала и открылась, но за этой страдалицей я увидел вторую, металлическую. Молодец в черной шапочке и с плечами шире дверного проема вертанул рувчку на двери, набрал код и та бесшумно отворилась.
Только ступив в прихожую, я понял, что обшарпанные стены дома, убогий дворик, каркающие вороны - все это служило камуфляжем для этой шикарной норы. Комнат было пять и в каждой породистая мебель, мягкие ковры, импортная аппаратура и уют, уют повсюду. Надежда о чем-то пошепталась со старшим в бригаде бойцов и подошла ко мне.
- Тебе необходимо сфотографироваться. Прими душ, побрейся.
- А моя лысая голова? - спросил я.
- Здесь есть парики, я тебе подберу. Иди.
В ванной я нежился, пока в дверь не постучала Надежда. - Тебя ждут.
Боевик-фотограф все сделал быстро и только потом я рассмотрел себя в зеркало.
- Сойдет,- сказала подошедшая сзади Надя. - Ты есть хочешь?
- Наверное.
- Здесь есть кое-что, но я могу сходить в магизин. Что купить?
- Смотри сама. Сигарет и водки обязательно.
- Этого добра здесь валом,- ответила Надя уже из прихожей, а потом щелкнул замок и я остался один.
"Первая проверка! Они спешат. А может в натуре дернуть в первый же день или завтра поутру? Что тянуть?"
Мысли вяло ворочались в голове, а я вышагивал, по чужой квартире даже не заметив, что руки мои, как у зека, за спиной.
Надежды не было больше часа.Я уже нашел водку и сигареты, открыл банку грибов и сидел на кухне с рюмкой в руке.
- Извини, но я задержалась. Час пик, кругом очереди. Район лоховской - один магазин на всю округу, а работягам всегда мало.
- Что мало? - спросил я, но она не ответила.
Ужинали с водкой, потом пили чай и ели торт. Я уже не намекал Наде о своем желании, почему-то уверовав, что она согласна. Два раза звонил телефон, но кроме "Да" и "Нет" Надя не произносила других слов, а мне было до "фени". Водка вовсю гуляла в моем организме, а душа пела в предвкушении ночи с Надеждой. Но пела она зря. Надя убрала посуду, долго плескалась в ванной, а потом, поцеловав меня в щеку, ушла спать в дальнюю комнату.
- Не буди меня. Постарайся уснуть и не делай глупостей. Спокойной ночи!
- Спокойной!- ответил я, пораженный таким окончанием нашего ужина. Но какая, к черту, спокойная ночь? Я ворочался с бока на бок, курил и даже пару раз приходил на кухню и добавлял кайфа. Но водка была противная - я заталкивал ее себе в глотку, глушил водочную вонь сигаретой и возвращался к себе в комнату.