Он не шутил. Я услышал звук отодвигаемого стула, после чего мужчина повторил свою угрозу, и в этот момент я, снеся замок выстрелом 45-го калибра, настежь распахнул дверь, да так, что она с треском стукнулась о стену и одна петля оторвалась.
Они отпрянули, и я успел заметить, что рядом с одним из них наготове лежит пистолет. С первого же выстрела я превратил его лицо в кровавую кашу, а пока второй вытаскивал из-за пояса свой "люгер", я прострелил ему грудь. Падая на спину, он смог лишь воскликнуть: "Алекс!" - и тут же скончался, прежде чем его голова стукнулась о радиатор отопления. Я не стал любоваться этим зрелищем, а быстро выстрелил еще трижды в пол, пару секунд выждал, выскочил на лестничную площадку и бегом спустился вниз.
Все это заняло у меня не более десяти секунд, и я успел прийти первым. Тот, кто стоял на улице, вошел внутрь с неосторожностью внезапного удивления и забыл все правила. Он вспомнил их довольно быстро, но было уже поздно: дуло уперлось ему в Шею сзади. Его коленки подкосились, потому что тут он понял, что все это не игра и не учение и что жить ему осталось несколько минут.
- Наверх, - приказал я и пошел вслед за ним, не отводя дула пистолета от его позвоночника. Он тяжело дышал, а когда увидел тех двоих на полу, его стошнило прямо на собственный костюм.
Карин Синклер лежала на кровати, все еще завернутая в белую больничную простыню. На ноги ей было небрежно наброшено грязное одеяло, руки связаны на животе. Лодыжки тоже связаны, концы бечевки прикреплены к металлической раме кровати. Она уже пришла в сознание, смотрела широко открытыми глазами, и.., теперь она была поистине прекрасна. Не спуская пистолета со своего нового знакомого, я вытащил из кармана бритву и перерезал бечевки. Не сводя с меня глаз, она улыбнулась.
Теперь я наконец взглянул в лицо человеку, который пришел с улицы.
У них в глазах всегда читается ожидание смерти. Это скучный стеклянный взгляд, вялый и бессмысленный, потому что они прекрасно понимают, что человек с пистолетом в руках тоже знает, что сейчас произойдет. Они не могут говорить от страха и потому не лгут. Все, что им остается, - это надеяться на быстрый и легкий конец, который кажется им благом по сравнению с перспективой лежать в корчах на полу с огромной раной в животе и ждать, пока жизнь мало-помалу не покинет тело и темнота не заглушит боль.
- Где... Манос Деккер? - спросил я его. Изо рта у него текла слюна. Он повернул голову и посмотрел на кровавое месиво на полу. Снаружи снова сверкнула молния, на этот раз совсем близко, и тут же раздался гром.
- Он... - Тут парень замолчал, вспоминая, видимо, подзабытые правила. Он сглотнул, утер рот и решительно стиснул губы.
Я поднял пистолет и заставил его заглянуть в черную дыру.
И он заглянул. И он увидел, как взводится курок, и почувствовал запах пороха и крови в комнате. И тогда он сказал:
- Он пошел за.., этой штукой.
- Куда?
Я знал, что он не врет, потому что страх вновь вернулся к нему, и он беспомощно развел руками. Страх был слишком велик, запах крови слишком силен, и он не мог врать.
Я подошел к нему поближе и заставил его повернуться.
- Посмотри на этого, Он машинально взглянул на труп на полу, тот, у которого ничего не осталось от лица. И тогда я размахнулся и с такой силой огрел его пистолетом по голове, что из рассеченного виска фонтаном брызнула кровь. Он без звука упал, да так, что чуть не поцеловал безлицый труп, лежавший у радиатора.
Тогда я вернулся к Карин и спросил:
- Очень больно было?
- Да нет.., нет. Они.., они выжидали.
- Ты можешь идти?
- Могу попробовать.
- Давай я попробую тебя донести.
- Да нет, я уж сама как-нибудь.
- Понимаешь, нам надо отсюда валить. Еще не все кончилось.
Она осмотрела себя и села, спустив ноги на пол. Лицо ее перекосила было гримаса боли, но тут же и исчезла.
- Подожди минутку, - сказал я ей. Зарядив "люгер", взятый у одного из лежавших на полу, я дал его ей в руки, сам побежал наверх, выбрался через окно и по пожарной лестнице поднялся на крышу, где оставил свой плащ. Схватив его, я бросился обратно.
Женщины, они все одинаковые. Могут спокойно смотреть в лицо смерти, но публично обнажиться - никогда. Она стыдливо улыбнулась, когда я помогал ей завернуться в мой плащ, и вслед за мной спустилась по лестнице. Мы вышли через подъезд типографии и оставили дверь незапертой, чтобы другим не пришлось себя слишком утруждать. Я нашел телефонный автомат и набрал номер Шаффера. Как только я представился, нас тут же соединили.
- Ирландец, ты где? - спросил он.
- Под Бруклинским мостом, у типографии Морта Гильферна.
- А-а, это место мы знаем.
- Тогда поспешите. Здесь двое убиты и один без сознания ждет вашего приезда.
- Это все твоя работа?
- Да уж, дружище, я постарался. Есть и новости.
- Какие же?
- В данный момент я увожу отсюда Карин Синклер.
- Ну, Ирландец, черт бы тебя побрал, ты просто бестия...
Но я его оборвал:
- Вы сами меня просили заниматься самостоятельно, и я выполнил вашу просьбу.
Он продолжал ругаться, я повесил трубку. Не так легко было дойти до перекрестка, где мне удалось взять такси. Раз десять мы, останавливались, и она отдыхала, а я все время ее поддерживал за талию. Моя рука чувствовала под плащом ее теплое тело, крупное и красивое, как раз в моем вкусе; всякий раз, когда она напрягалась, я знал, что это от боли, и, казалось, сам ощущал ее страдания.
Мы доехали на такси до отеля "Улси-Левер" и, ловко разыграв забавную сценку, прошли через вестибюль. Ее волосы намокли от дождя и мокрым занавесом закрывали лицо, она смеялась, и я первый раз в жизни слышал ее смех. Педераст бросил на нас довольно противный взгляд, но тут же отвернулся к коммутатору и не видел, как мы садились в лифт.
Мы поднялись, я завел ее в свою комнату и уложил на кровать. Потом я ее раздел, отбросил в сторону и плащ, и больничную рубашку. На бинтах были следы крови, и когда я прикрыл ее простыней, она закрыла глаза и личико ее исказила гримаса боли.
Она была очень красива обнаженной. И не заметить этого было просто невозможно. Я не мог смотреть на нее долго, не осмеливался прикоснуться к ней и просто цепенел от ярости при мысли, что кто-то уже смотрел на нее в таком виде.
- Ты можешь меня здесь подождать? Она открыла глаза и снова улыбнулась.
- Хоть всю жизнь, - ответила она. - А как тебя зовут?
- Ирландец.
- А другого имени у тебя нет?
- Райен.
- Ну и что ты собираешься теперь делать, Ирландец?
- Не хочу тебе сейчас рассказывать. Спи.
- Хорошо.
Я поправил ей подушку.
Итак, где-то в городе есть еще один человек, который должен умереть. Он еще не подозревает об этом, но он будет убит. Я знаю, что за "штуковина" имелась в виду, и знаю, куда он за ней пошел.
И теперь обойдусь без посторонней помощи.
Не открывая глаз, она сказала:
- Ирландец...
- Да, дорогая.
- В этой капсуле.., описание.., местоположение этих.., ракет.., другого экземпляра не существует...
- Ну?
- Чтобы снова все исследовать'., уйдет не меньше.., полугода. Это.., будет слишком поздно. Я.., просто не могу.., сказать нашим сотрудникам...
- Примерно так я и думал. Но ты не волнуйся. Она счастливо взглянула на меня:
- Не буду.
Глава 7
Я любил такие ночи. Тишина, дождь - как раз по мне, как хорошо скроенная одежда. Я остановил такси, из которого только что вышла парочка, сел в машину и попросил отвезти меня на угол той улицы, где жил Флай. Когда мы проезжали мимо Парамаунта, я посмотрел наверх и сверил часы. Начало второго.