Сергей. В порядке вещей.
Марина. Разве к такому привыкают?
Сергей. Не хочешь – все равно привыкнешь. Приспособляемость. У некоторых когда дембель прямо с Чечни, так ревут белугой... не хотят домой возвращаться. Готовы на всю жизнь в армейке остаться, лишь бы у них автомат не отбирали. (Смеется.) Часто автомат – лучше хорошей зарплаты на гражданке.
Марина. Кошмар.
Ольга. А мы курицу сделаем, тетя Валя в микроволновке запечет...
Трое подходят к подъезду. Неожиданно за спинами у них взрываются брошенные школьниками петарды. Сергей отпускает сумку, и одним толчком валит мать и сестру на асфальт, сам кидается между ними, накрывая их головы руками. Раздается еще один хлопок.
Ольга. Ты чего?! Айя...
Марина. Сережа, ты что? Рехнулся? Сережа! (Пытается встать.)
Ольга. В чем дело?
Сергей вскакивает на ноги, смотрит на школьников. Те стоят разинув рты.
Сергей. Пошли отсюда! Чешите! Кретины...
Он помогает встать матери и сестре.
Ольга. Блин, у меня вот здесь куртка запачкалась.
Марина. (Трет щеку, где грязь.) Сережа, ты чего?
Сергей мнется. Берет сумку.
Сергей. Я... по привычке... (Закуривает. Молчит.) Рефлекс... зараза...
От его взгляда школьники сначала пятятся, потом идут быстрым шагом, напоминающим бег, оглядываются.
Ольга. Заколебали они уже со своими хлопушками, по утрам спать не дают, когда с первой смены ходят. А что зимой будет! Слушай, Сережа, а ты...
Марина. Ну все, все, пошлите домой. Домой пора уже.
Сергей. Надо было пива купить по дороге... я забыл... (Стряхивает пепел.) Идите, я докурю.
Марина. Нет, тогда подождем. Я тебя оставлять одного боюсь.
Сергей дрожащей рукой поднимает слетевшую с головы фуражку.
Сергей. Ну мам, не маленький ведь!
На четвертом этаже Эдуард стучит в квартиру Горяева. Звонок не работает, поэтому приходится барабанить долго. Наконец, щелкает замок. Горяев, тщательно причесанный, стоит, опираясь на один костыль. У него только одна нога, левая.
Эдуард. Здорово!
Горяев. (пожимая ему руку). Здорово.
Эдуард. Как дела?
Горяев. Потихеньку, живем...
Эдуард. Придешь?
Горяев. Приехал?
Эдуард. Да будет сейчас... Ольга с матерью пошли на вокзал, не пропадет.
Молчат.
Горяев. Я приду, да, спасибо.
Эдуард. Не я приглашал, зову, раз велели.
Горяев. Ладно...
Эдуард. Слушай, ты... я ведь тебя знаю, про твое геройство знаю, про ногу твою знаю, все знаю. Не начинай снова пургу гнать, а то вылетишь в два счета, не погляжу, что инвалид. (Молчание.) Понял?
Горяев. Эдик, да ты чего? Да все...
Эдуард. Что «все»? Когда медалькой своей трясти начинаешь, я, ей-богу, хочу тебя удавить, падлу! Кто тебя туда гнал-то? А теперь, смотри ты, герой Советского Союза, Гриша Горяев, куда бежать! Все, короче. Сидишь, сиди, пьешь – на здоровье, не пожалеем, но рот чтоб на замке был – про погоду разрешаю говорить. И все!
Горяев стоит опустив голову.
Эдуард (уже спускаясь и через плечо). Через тридцать минут милости просим... Да, и медальку не забудь...
Горяев долго не закрывает дверь.
Маша сидит на кухне, забившись между столом и тумбочкой. Валентина перемещается туда и сюда и посматривает на нее. Гремят кастрюли, из крана хлещет вода, летят брызги. Маша возится с телефоном, не замечает ничего вокруг.
Валентина. Чего там интересного?
Маша. Где?
Валентина. В трубке этой.
Маша. Так. Играю просто.
Валентина. Че только не придумают, лишь бы ручонки чем-нибудь занять, чем-нибудь, кроме полезного.
Маша. Я уже все полезное сделала. Что еще нужно?
Раздается громкий резкий звонок во входную дверь. Валентина моментально отодвигает кастрюлю от себя, быстро вытирает мокрые руки об передник. Виктор, смотревший вместе с Эдуардом в большой комнате телевизор, кричит: «Ну, легки на помине!»
Валентина. (Маше.) Ну, ну, ну! Иди, открывай! Открывай, чего сидишь? Беги!
Маша. Да потише! Нечего истерику разводить, пожар, что ли?
Валентина. Ну и дура же ты...
Сама бежит в прихожую, не забывая по пути посмотреть на себя в зеркало, поправить волосы на правом виске.
Маша. (Тихо ей вдогонку.) С-с-сама, блин, дура, коза... Что за жизнь-то?
Идет словно нехотя, останавливается, снимает очки, опять надевает. В это время Валентина распахивает дверь настежь, сопровождая это громким криком. То, что говорят Эдуард и Виктор за ее спиной, не слышно. Валентина прямо с порога бросается обнимать Сергея. Ольга протискивается в квартиру. Все говорят одновременно, отчего стоит невообразимый гам.
Валентина. ...проходи, Сереженька, проходи...
Эдуард. Вот таким я и представлял себе...
Ольга. Ну... че вы как неумные... пройти домой дайте...
Эдуард. Ну, проходь, мужик, да не стесняйся, не в гости, а домой пришкандыбал. Запах, поди, забыл домашний...
Виктор. (С хохотом.) Не тушуйся, братан, все свои, проходь, проходь... вот, дай сумку, да дай, не съем!..
Валентина. (С плачем.) А мы так ждали, чуть не рехнулись... Вот мама твоя последнюю неделю не спит, глаза впали...
Эдуард. Да ладно тебе, чего вспоминать всякую ерунду!
Валентина. Да ведь, Марина? Все думала не доедет?
Марина. ...перестань, на самом деле, все прошло... Сынок, проходи...
Ольга. (Прыгает на месте.) Серега! Серега! Классно, классно, классно! Клево!
Эдуард. За это надо опрокинуть, святое дело, сто пудово! Вить, тащи бутыль!
Валентина. Нет, не сейчас бутыль, после! Чего разошелся!?
Маша стоит в стороне, сунув руки в карманы.
Сергей. Ну, угомонитесь уже, хватит. Еще нарадуемся досыта. (Смотрит на Машу. Она подходит к нему, и все замолкают.) Привет...
Маша. Ну привет.
Сергей. (Всем.) За стол, за стол... жрать охота, кишки сворачиваются...
Валентина. Да! Да все уже накрыто, сейчас люди подходить будут.
Маша. (Подходит к Сергею близко.) Привет...
Сергей. Та-ак, народ, быстренько нашли себе занятие...
Виктор (посмеиваясь). Слушаемся, товарищ старший сержант. (Картинно отдает честь.)