— Я поручусь за своего спутника перед троном Дэнетора, — отвечал маг. — А что до отваги, Инголд, то не суди о ней по стати. Битв и опасностей он повидал больше, чем ты, хотя и вдвое уступает тебе ростом. Вот и сейчас мы едем из Айсенгарда, где разразилось великое сражение. У нас важные новости. Мой спутник устал, не стоит будить его, чтобы представиться страже. Зовут его Перегрин, сын Паладина, и уж поверь мне, человек он весьма отважный.
— Человек? — с недоверием переспросил Инголд.
Некоторые воины рассмеялись.
— Скажете тоже, человек, — промолвил окончательно проснувшийся Пиппин. — Я хоббит, вот кто. И нет во мне никакой особой отваги, разве что когда припечет.
— Многие прославленные герои не могли бы сказать о себе большего, — улыбнулся Инголд. — Но что это за птица — хоббит?
— Хафлинг, — пояснил Гэндальф. — Нет, — поспешно добавил он, приметив на лицах людей тревожное удивление. — Не тот, о котором говорилось в пророчестве, но его родич.
— Родич, друг и соратник, — продолжил Пиппин. — Мы проделали вместе долгий путь. А коли вы гондорцы, то должны знать Боромира: он тоже путешествовал с нами, спас меня в снегах севера, а потом пал, сразив множество врагов…
— Помолчи! — воскликнул Гэндальф. — Эту скорбную весть первым должен был услышать его отец.
— Об этом мы уже догадывались, — сказал Инголд. — Нам были явлены печальные знамения. Но проезжайте, больше я вас не задерживаю. Владыка Минас-Тирита непременно захочет услышать вести о сыне, принесет их человек или…
— Хоббит, — докончил Пиппин. — Боюсь, пользы от меня вашему господину будет немного, но в память об отважном Боромире я сделаю все, что в моих силах.
— Проезжайте, — повторил Инголд, и стражники расступились, пропуская Светозара в узкие, прорубленные в стене ворота. — Если сможешь, Митрандир, то помоги Дэнетору и всем нам добрым советом. Впрочем, ты всегда приносишь недобрые вести…
— Это потому, что я всегда появляюсь в час великой нужды, — откликнулся Гэндальф. — Но совет могу дать прямо сейчас. Вы припозднились с починкой стен Пеленнора, теперь вашей защитой будет не камень, а лишь собственное мужество. Мужество и надежда, о которой я ведаю, но пока сказать не могу. Отложите мастерки и острите мечи.
— Мы завершим работу до вечера, — заметил Инголд, — хотя надеемся, что этот участок стены нам защищать не придется. Ведь он смотрит на север, а там Рохан, там наши друзья. Кстати, ты слыхал что-нибудь о них? Придут ли они к нам на помощь?
— Непременно придут, хотя выдержали уже немало битв за вашей спиной. Но будьте бдительны — эта дорога теперь тоже небезопасна. Безопасных больше не осталось. Когда бы не Гэндальф Горевестник, вы бы увидели со стороны Анориэна не роханских конников, а полчища врагов. И такое еще может случиться, так что не смыкайте глаз. Прощайте.
Светозар ступил на равнину за пределами Раммас-Эккор, как называли гондорцы внешнюю стену, возведенную с немалыми трудами после того, как Враг овладел Итилиэном. Стена тянулась лиг на десять: начинаясь у подножия гор и возвращаясь обратно, она опоясывала поля Пеленнора. Прекрасные плодородные угодья длинными пологими склонами спускались к долине Андуина. На северо-востоке от Великих Ворот города до стены было четыре лиги. За стеной лежали приречные равнины, и там стену возвели особенно высокой и крепкой, ибо она защищала дорогу от мостов и бродов Осгилиата, проходившую сквозь могучие ворота с зубчатыми башнями. На юго-востоке стена подходила к городу ближе всего, между ними пролегало не больше лиги. В этом месте Андуин, широкой петлей обегавший холм Эмин-Арнен, резко уклонялся к западу: стена тянулась чуть ли не по самому берегу, а ниже ее лежали пристани Харлонда, где швартовались суда, шедшие вниз по течению.
Окрестности выглядели возделанными и ухоженными: повсюду виднелись нивы, сады, навесы для сушки хмеля, крепкие амбары и просторные загоны для скота. Но жили здесь лишь немногочисленные землепашцы да пастухи: основная часть гондорцев селилась в семи кругах самого города, или в Лоссарнахе, у подножия гор, или еще дальше на юг, в орошаемом пятью потоками прекрасном Лебеннине. Там, между горами и Морем, обитал крепкий народ смешанного происхождения, хоть и причислявший себя к гондорцам, но сохранивший в жилах кровь давних предков — смуглого, низкорослого племени, владевшего землями в тени холмов еще в Темные Лета, до прихода королей. А еще южнее, в Белфаласе, стоял Дол-Амрот, замок высокородного князя Имрахила. Подданными его были рослые горделивые люди с глазами цвета морской волны.