— А я и забыл совсем! — он понизил голос до шёпота. — Клемент да Иннок- то наши к старшому Семёнычу лыжи вострили. Может, и до сегодняшней поры у него?!
К сожалению, его сведения были неверны. У Семёныча их не было, это я знал лучше него. Куда же теперь идти?
Засиделись мы с котом полночь-заполночь. Потом мне выделили гостевую комнатку со всеми удобствами и оставили один на один со своими мыслями.
И боже ж ты мой, разбудили ни свет ни заря!
— Вставай, князь, вставай! — тормошил меня кот, виновато опустив морду. — Пора тебе.
— Пора так пора, — согласился я, в душе негодуя за подобное гостеприимство. — Что ж, за ночлег спасибо, и как говорится, здравы будьте.
Пока я умывался, племянница Баюна принесла завтрак — жареное мясо (я на всякий случай предпочёл не интересоваться чьё, но на вкус оно было отменное), картошечка и, похоже, неизменный в этом доме кофе. Пока я завтракал, всё та же заботливая хозяюшка собрала и уложила мне в котомку запас продуктов и в небольшом кошельке несколько медяков.
— Ну что ж, ступай с богом! — произнёс кот, едва я успел перекусить. (Вот ведь зараза, как торопится от меня избавиться! А я — то и впрямь подумал, что мне здесь рады!) — Племянница моя Вас проводит. Он решительно шагнул в мою сторону, поспешно обнял и так же поспешно выскочил за двери, при этом мне показалось, что на его глазах снова блестели слезы. Странно.
— Идёмте, — сказала Тиграша, увлекая меня к выходу. Голос её был мягкий, бархатистый. Я молча кивнул и двинулся следом.
— Дядя просил меня показать Вам убежище святых отцов.
— ???
— Что Вы на меня так странно смотрите? — Тиграша, в свою очередь, посмотрела в мою сторону. Я развёл руками, слов не было. Я вчера весь вечер выпытывал у Баюна местонахождение своих товарищей и весь вечер он отнекивался, весь вечер отпирался незнанием и даже вроде бы советовал искать в Кривграде, где их заведомо не было.
— А как же он вчера сказал, что не знает, где их искать? — наверное, на моём лице была написана такая растерянность, что Тиграша невольно разулыбалась.
— У стен бывают уши! — многозначительно уверила она.
— ??? — я и правда не понял, к чему это было сказано.
— Так ведь разве Вам неизвестно, что они в розыске? — спросила Тиграша, и я отрицательно покачал головой.
— Ищут их! — заверила она. — А дядя мой страсть как шпиков боится, вот и поостерёгся в доме — то говорить! — Ага, понятно, тотальная слежка: налоговая, полиция, карточки, паспорта, отчёты и подотчёты, мафия и прочее — проходили. И куда бедному крестьянину податься?
— Так где же они? — спросил я, заинтригованный столь динамично развивающейся детективной историей.
— Конечно же, на постоялом дворе, где ж им ещё — то быть? В других местах их бы давно нашли, а на постоялом дворе "У ОЧАГА" всё оплачено, там им бояться нечего. Цены, правда, о-го-го, но дядя мой для друзей скупиться не станет. Двойной люкс им определил, — гордо заявила Тиграша, шагая впереди меня. — Зато там безопасно, как во дворце. (Ну, что во дворце безопасно, в этом я мог бы посомневаться, ну да ладно, ещё будет время проверить, когда к королю на свидание пойду. То, что меня примут официально — большие сомнения, а с Прибамбасом повидаться надо). — И кто там только не живёт: и разбойники, и воры бывшие, и никого стража не трогает, потому, как говорят, самому Изенкранцу проплачено. — Она замолчала, а я подумал: "Опять этот чёртов Изенкранц на моём пути вертится, чёрт бы его побрал".
— А что так рано поднялись-то?
— Дядя считает, что утром раненько — оно безопаснее, службы царские всегда поутру спят. К тому же мне уже скоро кассу открывать! — Тиграша, извиняясь, пожала плечами, да я на неё обиду и не таил. — А вот мы и пришли! — радостно возвестила она, показывая лапкой на высотное строение. — Я дальше не пойду. Святые отцы в 13 комнате проживают. Вас пропустят. Вы только скажите, что от Ништяка Павловича кланяетесь, и Вас обязательно пропустят.
— Спасибо! — за всё поблагодарил я, едва сдерживаясь, чтобы не погладить Тиграшу по шелковистой шёрстке, но она, видно угадав ход моих мыслей, ткнулась мордочкой в мою руку и, повернувшись, поспешно побежала обратно.
Итак, кажется мои поиски дали определённые результаты. Я по привычке осмотрелся по сторонам и решительным шагом направился к широкому гостиничному входу.
Тиграша оказалась права. Магические слова "я от…" явились ключиком к свободному пропуску в гостиницу. На предложение обслуживающего персонала проводить я ответил отказом. Ни к чему, чтобы кто-то раньше времени знал, к кому я намеревался совершить визит. Так что бродить по коридорам постоялого двора я отправился в одиночестве. Впрочем, долго бродить мне не пришлось, ибо на тринадцатый номер я наткнулся почти сразу. Расположен он был вправо по коридору, а входная дверь в него оказалась под небольшой аркой.
Я встал в тень арки и, взявшись за свисавшую вниз цепочку, слушая раздающиеся трели внутреннего колокольчика, несколько раз несильно за неё дёрнул. Почти сразу мне ответили.
— Кто там? — недовольный голос отца Иннокентия спутать с кем другим было невозможно.
— Открывайте! — как можно небрежнее сказал я, хотя меня едва не трясло от волнения.
— Никола??? — донеслось удивлённое, и я услышал звуки поспешно снимаемой щеколды. Дверь распахнулась, и в её проёме показались две смутно знакомые рожи, ибо одеты они были не в столь привычные мне рясы, а в одежды простых горожан. Глаза у обоих были мутные и сонные, но больше всего меня ошарашило то, что святые отцы сбрили бороды. Я так и застыл на пороге, разинув от удивления варежку.
— Николай свет Михайлович, Вы ли это? — восклицал отец Клементий, обнимая меня своими лапищами. — А мы уж и не чаяли! А у нас тут такое, такое… Да что ж мы стоим-то? Проходите, проходите, — бормотал он, едва ли не насильно втаскивая меня в номер. — Брат мой! — это он обратился к отцу Иннокентию. — Позвонь в колоколец, пусть нам завтрак несут и… пусть по такому случаю утку изжарят с яблоками. — Иннокентий что-то недовольно буркнул, но отправился выполнять сказанное.
Пока мы то да сё, пока друг друга разглядывали да о здоровье расспрашивали, принесли завтрак (не знаю, как Иннокентий посредством колокольца заказывал блюда, но среди принесённого и впрямь была запечённая в яблоках большая, жирная домашняя утка с хрустящей от поджаренности корочкой).
Всё было очень вкусно, и первое время мы только работали челюстями, как говорится, полностью погрузившись в сам процесс. Потом по мере насыщения разговор, что называется, пошёл.
— Уйти нам пришлось из суеты людной, спрятамшись яко звери в берлоге, — сетовал отец Клементий, развалившись на широкой спинке мягкого пружинного дивана. — Едва на кол не сел, но тайну пороха твоего огненного не выдал! Уж чего только не сулили: и злата, и земель, и девиц озорных толпами, а стращали и того пуще.
— А я тебе тогда говорил и сейчас говорить буду: надо было соглашаться! — встрял в нашу беседу, казалось бы, только что дремавший Иннокентий. — Тока всё оптом брать: и земли, и злато, и прочее. Эх — хе — хе, не послушал ты меня, и теперь как две сиротиночки безродные из края в край бегаем, чужими именами прикрываемся, смертушки безвременной ищем.
— Это что ж так мрачно? — я вымученно улыбнулся.
— А ты не лыбься! — Иннокентий угрюмо посмотрел в мою сторону. — Тебя б столь раз стрелами калёными метили да отравами заморскими паивали, ты б, поди, не улыбался.
— Это правда? — на всякий случай поинтересовался я у вцепившегося в вилку Клементия.
— Да пару раз было, — с видимой неохотой отмахнулся тот, по-прежнему глядя вперёд мутными от бессонья глазами. Ворошить прошлое ему не хотелось. Будущее представлялось безрадостным. Первым начав рассказ, он всеми силами пытался отвертеться от его продолжения. Что ж, не будем приставать с расспросами. Придёт время — сам всё расскажет. А разговор шёл своим чередом.