Маленький раб вздохнул и, видя, что его слова не коснулись сердец сидевших рядом россов, принялся тесать и без того уже гладкую поверхность камня.
Караахмед, выйдя из чёрного зева кузни, взглянул на сгрудившихся в большой гурт невольников и его губы брезгливо искривились. — Он поманил пальцем командира стражников. Тот, не заставив себя ждать, приблизился и, почтительно преклонив левое колено, застыл в молчаливом ожидании.
— Рабы слишком худы и жалки, чтобы приносить их в жертву властелину тьмы, он может затаить обиду. Гоните сюда надсмотрщиков. Я думаю, это будет достойная жертва, способная смягчить бездушное сердце властелина тьмы. Давайте живее! — чародей повёл своим крючковатым носом из стороны в сторону, словно принюхиваясь, затем снова поторопил всё ещё стоявшего на коленях стражника. — Живее, я чувствую, что у нас осталось не так много времени, чтобы закончить начатое!
— А как же рабы? — командир стражи не выглядел удивлённым.
— Рабы? — казалось, Караахмеда совсем не волнует вопрос, что станет с сотнями измождённых работой и голодом людей. — Ах, эти! Заприте их пока в стенах хлева. Позже я сам разберусь с ними. И не спускайте глаз с рыцаря, он нам ещё понадобится!
Некоторое время спустя дюжие стражники втолкнули в стены кузницы два десятка ничего не понимающих в происходящем надсмотрщиков. Руки их были вывернуты за спину и связаны широкими кожаными ремнями, у некоторых на лицах виднелись следы побоев.
— Сколько? — только и спросил чародей, прежде чем начать церемонию.
— Двадцать один, как Вы и требовали, — поспешно ответил командир стражников.
— Но я вижу средь них и одного орка, это твой? — Караахмед позволил себе улыбнуться.
— Да господин, он по неосторожности убил одного из надсмотрщиков, пришлось восполнить потерю.
— Хорошо, ты толковый командир! Я похлопочу о тебе перед новым Владыкой мира! — глаза мага блеснули, и он одним мановением руки бросил половину надсмотрщиков в горнило пылающей печи. Многоголосый крик наполнил помещение и, едва не разрывая барабанные перепонки, впиявился в уши стоявших. Остальные надсмотрщики застыли в немом ужасе. Двое упали и забились в истерике, прочие, не в силах поверить, что их ожидает подобная участь, таращились на происходящее тупым, ничего не понимающим взором.
— Обагрите их кровью наковалье! — заупокойным голосом приказал Караахмед, падая ниц на пол, обильно усыпанный могильной землёй и частицами костей орочьих предков. Двое самых рослых стражников, подхватив под руки ближайшего к ним надсмотрщика, поспешили выполнять сказанное. Караахмед, пронзительно взвыв, сгрёб пятернёй лежавшую под ногами землю и, стремительно выпрямившись, бросил её вверх. — О Великий правитель тьмы, чьё имя столь велико и в совершенстве черно, что я не смею произнести его своими грязными устами! Призываю тебя и прошу твоей милости в деяниях своих. Жертвую тебе малое, чтобы испросить великое! — в этот миг под сводами кузни закричал на этот раз разрезаемый на части надсмотрщик. Его кровь полилась вниз, заливая и чёрное, как смоль, наковалье, и обильно поливая каменный пол. Земля под ногами вздрогнула, из дальнего угла кузни побежала трещина и, подбежав к утекающей в почву крови, раскрылась под падающими каплями безобразной, с неровными краями, воронкой.
— Великий, ты принял мою жертву! — восторженно возопил Караахмед, простирая к земле руки. — Я не останусь в долгу. Эти земли омоются кровью. — Повернувшись к поражённым стражникам, выкрикнул: — Что вы стоите? Тащите следующего!
К полудню изрядно измотанная троица, в числе коей, естественно, был и я, выбралась на окраину болота. В том, что мы почти пришли, сомнений не было: посредине болотистой низины, в милях… тьфу ты, боже… в километрах полутора от нас высилась огромная, уродливая башня. Прежде чем двигаться дальше, нужно было всё как следует разглядеть и оценить свои возможности. Не выходя из скрывающего нас кустарника, я стянул со спины свой рейдовый мешок и вытащил из бокового кармашка бинокль, но то был не тяжёлый армейский, а обыкновенный китайский ширпотреб, но зато малогабаритный и лёгкий. Протерев линзы, я поднял к глазам бинокль как раз в тот момент, когда из чёрного отверстия трубы вырвались первые клубы чёрного, как смоль, дыма…
В гигантской печи бушевало адское пламя: красная глубинная сера и чёрный уголь, замешанные на крови, поте и плоти людской создавали поистине неимоверный жар. Каменные стены гигантского горна покраснели и местами оплавились, стекая на спекшуюся в монолит глину пола. Караахмед, прикрываясь полой плаща от нестерпимого пламени, держался одной рукой за рукоять длинных железных клещей, медленно поворачивая ими нечто лежавшее в глубине топки. Огромная наковальня, стоявшая за его спиной, отливая холодом ночи, словно застыла в ожидании. Дюжина кузнецов, держа тяжёлые многопудовые молоты, сосредоточенно глядели на жадные языки пламени, пожиравшие последние остатки тех, кто до сего дня столь старательно сёк плетьми несчастных рабов. Сами же рабы, изнурённые непомерным трудом, исхудавшие и вконец обессиленные, сгрудившись в дрожавшие кучи, с содроганием ожидали своей участи. Смерть, ещё совсем недавно казавшаяся столь желанным избавлением, нависнув над головой, вдруг начала страшить чёрной бездной неизвестности. Тьма, представлявшаяся за её порогом, казалась до бесконечности ужасной и столь мерзостно-тоскливой, что сердце невольно вздрагивало при её приближении. Лишь один юродивый казался невероятно оживлённым. Он переходил от одной толпы сгрудившегося народа к другой и шептал, шептал слова успокоения. И странное дело, многие люди, до того не глядевшие на него иначе, как на несчастного сумасшедшего, стали прислушиваться к его сказанным едва слышимым шёпотом словам. Надежда, так давно покинувшая сердца россов, стала возвращаться, придавая им силы не сойти с ума и не умереть в ожидании.
— Приготовьтесь! — вскричал маг и, повинуясь его голосу, кузнецы, заскрежетав зубами, вздыбили над своими плечами тяжёлые, почти неподъёмные молоты и застыли, ожидая нового слова хозяина.
— Иду! — вновь крикнул чародей и, быстро попятившись, вытащил из горна белую искрящуюся заготовку. Ещё более стремительно повернувшись, он опустил её на шваркнувшую от жара наковальню. — Бей! — вскричал маг.
— Аг-Х, — ближайший молот с гортанным криком кузнеца обрушился на вздрогнувшую от удара наковальню. Белый металл заготовки едва сплющился, а на тяжёлом молоте появилась продольная вмятина.
— Бей! — взревел маг, подгоняя замешкавшихся молотобойцев, и череда тяжких ударов стала сотрясать основание трубы-башни.
— Довольно! — выкрикнул Караахмед и вновь сунул уже изрядно сплюснутую заготовку в объятия печного жара.
Я слышал грохот ударов, разносившихся над просторами болота, но так и не смог до конца понять, что они означают. Но ощущение было такое, что некто, торопясь, куёт нечто. (Здорово сказано — некто нечто, уф). Тем более, что гигантская труба (раз уж из этой башни валил дым, то чем же она была, как не трубой?) вполне могла начинаться гигантским горном. Я не спеша осмотрел прилегающую к башне местность. На слегка гористом острове кроме нескольких разбросанных по всему периметру построек не было ничего, только голые обломки скал и хаотичные нагромождения каких-то то ли брёвен, то ли полуотёсанных каменных столбов. Никаких живых существ, кроме парочки легко вооруженных орков, лениво слоняющихся по острову, видно не было. Скорее всего, все остальные находились либо в тех самых постройках, либо в глубине пещеры, чёрное отверстие которой, словно глаз хищной птицы, смотрело прямо в нашу сторону. Теперь надо было как-то добраться до острова незамеченными. Что нас ждёт там, и что мы будем делать, если врагов окажется слишком много, я пока не задумывался, как говорил некто в прошлом: "Главное ввязаться в драку". Вот и я так: главное выполнить очередной этап, а что там дальше будет — потом и посмотрим. Преодолеть болотистое пространство, на первый взгляд, было, конечно, легче ночью, но что-то подсказывало мне, что это было далеко не так, к тому же моё сердце грызло подспудное чувство, что отведённое мне время неумолимо заканчивается. И всё же решил дать пятиминутный отдых натруженным ногам, и лишь затем начать готовиться к тому, чтобы выдвинуться в направлении зловещего острова. Святые отцы без всякой команды разбрелись по сторонам и, отдыхая, каждый внимательно наблюдал за своим сектором. Святые отцы… О, это были уже не те праведные святоши, что встретились мне в начале моего пути по дорогам Росслании. Нет, теперь это были священники-воины, пристрастившиеся (конечно, волей обстоятельств) к дальним странствиям и трудным дорогам. Время закалило их, прибавило седин и напоило мужественной мощью (хотя, конечно, каждого по — разному: Клементий стал ещё коренастее и дороднее, а Иннокентий — жилистее и, как мне казалось, немного выше), так что правила маскировки и способы скрытного, бесшумного передвижения по пересечённой местности они освоили на раз.