Машина Кайса проехала мимо, прежде чем он успел заметить, чем кончилось дело.
— Ну прям как в те голодные бунты, — послышался голос водителя. — Ясное дело, безопасность стоит дорого, вот цены и кусаются, так ведь? А им этого не объяснишь никак. Вот я и муженьку своему…
— Что еще за бунты? — прервал ее Кайс.
— Не слыхали? — Женщина покрутила головой, разинув рот от изумления, что член Тайного совета может что-то не знать.
— Мне докладывали о волнениях, — сказал Кайс, — но не о бунтах.
— Ну да, волнениях. Хрен редьки не слаще. Вот, значит, как это называется — волнения. Собралось двадцать, нет, тридцать тысяч ленивых грязных типов и начали это… волноваться. Ну, копы быстренько подъехали, с полсотни прибили. Потом, ясное дело, еще три-четыре тыщи расстреляли…
Взбешенный Кайс пропустил все остальное мимо ушей. У него были совершенно четкие взгляды относительно своих коллег по Тайному совету. С метрополии и всех ее обитателей им следовало пылинки сдувать! В сердце империи нехватки чего бы то ни было должны обнаруживаться в последнюю очередь. Когда же он услышал о «волнениях», мнение Кайса стало еще яснее.
Но ведь близнецы Краа и другие уверяли его, что все хорошо. Было, мол, несколько небольших сбоев в системе снабжения, вот и все. Снабжение и порядок восстановлены.
Ну ладно!.. Не столько ложь возмутила Кайса, он и сам был мастер приврать, но это было намеренное искажение фактов. Если уж Тайный совет не в силах контролировать ситуацию в нескольких километрах от своего дома, то что тогда говорить об успешном правлении во всей широко раскинувшейся империи? А если они провалятся, Кайс будет обречен на нечто значительно худшее, чем любой ад, который они могут только себе представить.
И еще один безмерно раздражающий фактор: если положение действительно так ужасно, что запасы пищи во всей империи подошли к концу, то почему члены Тайного совета продолжают похваляться своим собственным богатством?
Он тихо выругался, увидев прямо перед собой остроконечные шпили, украшавшие высокие здания финансового района. Это была недавно построенная штаб-квартира Тайного совета.
— Офигенно, да? — вновь раздался голос водителя. Она по ошибке приняла его ругательство за возглас восхищения. — Вы, парни, должны гордиться этим домом. Ничего подобного в метрополии больше нету. Особенно после того, как императорский старый замок взорвали. Я знаю, вы еще не видели его… А внутри-то там каково! Фонтаны! С настоящей цветной водой! А прям посередке посадили обалденное дерево! Рубигиноза, что ли, называется. Есть, правда, нельзя.
— Чья идея? — спросил Кайс сухо и неопределенно.
— Не знаю… Дизайнера, наверное. Как же его звали-то? Это… Звито, что ли? Ну, парень рукастый! Одно дерево чего стоит, метров пятнадцать — двадцать высотой. Выписали откуда-то с Земли. Испугались сначала, что оно высохнет тут и осыплется. Так специально его приспосабливать стали. На трех или четырех разных планетах. Кучу денег угрохали. И ничего, принялось. Я слыхала, за последние два-три месяца еще на два метра вымахало. Это дерево — прямо гордость и радость метрополии, точно вам говорю. Кого угодно спросите.
Как только гравитолет замедлил ход, Кайс увидел ринувшуюся к нему толпу нищих. Клин полицейских, вооруженных дубинками, оттеснял их назад.
«Конечно, — подумал он. — Кого угодно спросите…»
Доклад секретаря комиссии по АМ-2 начался. На столе перед ним была тридцатисантиметровая стопа документов, результат многомесячной работы.
Он медленно читал по слогам противным голосом. Секретаря звали Лаггут, но по взглядам, которые бросали на него члены Тайного совета, можно было догадаться, какими эпитетами они его награждают. Кайс и другие в нетерпении столпились у стола. Вероятно, это была самая важная лекция в их жизни. Поэтому никто из них не возражал, когда помощники подносили Лаггуту все новые и новые кипы бумаг. И никто не удивился, что вступительная часть заняла целый час.
Это случилось во второй час — второй час пристального внимания тех, кто обыкновенно требовал от своих подчиненных, чтобы вся информация была спрессована в три предложения или еще меньше. Если эти три предложения их устраивали, подчиненные могли продолжать. Если же нет, то не исключалась и стрельба.